— Куда поедем? — интересуюсь, остановившись в паре шагов и глядя на темноволосый затылок.

Садовник резко оборачивается, молча посмотрев в мое лицо. Я не отличаюсь выдающейся длиной ног, но на мне платформа в восемь сантиметров, поэтому мы почти одного роста.

Бросив косой взгляд на мои ноги, смотрит то мне в лицо, то куда-то в сторону. 

Сведя брови, присматриваюсь к нему.

Он что… стесняется меня?

— В гости, — отвечает на вопрос, и бормочет себе под нос. — Ты что, в этом поедешь?

— Ну да, — смотрю вниз на свой узкий сарафан чуть выше колена. — А что?

Отвернувшись, заходит в гараж и включает свет. Заняв его место, вытягиваю шею и заглядываю внутрь. Коробка занята Жениным семейным “Опелем”. Следя за перемещениями её родственника, восклицаю, стараясь не звучать как идиотка, но выходит именно так:

— Мы что поедем на этом? На мопеде?

Глядя себе под ноги, выкатывает штуковину на улицу, говоря:

— Это скутер.

Возвращается в гараж и, выключив свет, хлопает по кнопке, запуская автоматическую дверь. Пялюсь на узкое сиденье, прикидывая, как смогу на него забраться, не показав при этом всему острову своих красных стрингов.

Вернувшись к скутеру, парень открывает присобаченный к сидению ящик и достает оттуда свою олимпийку. Сует мне в руки, перебрасывая через сидение длинную ногу и седлая свой дурковатый транспорт.

Посмотрев на меня исподлобья, упирается в брусчатку одной ногой. 

— Ладно, — бормочу, просовывая руки в рукава. 

Нос улавливает легкий терпкий аромат мужской туалетной воды, в который я кутаюсь, вместе с олимпийской. Она мне почти по колено. Закатав рукава, снова натыкаюсь на этот быстрый взгляд, и в этот раз ловлю его в своих волосах.

Зацепившись за мои глаза, опускает подбородок и сосредоточенно смотрит на приборы, вставляя ключ в замок и заводя свой мопед. 

Прищуриваюсь. Я много всякого повидала, но чтобы моего присутствия вот так стеснялись парни?! Это впервые...

Рассматриваю резкий профиль, недоумевая.

Сколько ему лет? Почему я не спросила у сестры?

— Ты эмигрант? — спрашиваю, пытаясь показать, что я не кусаюсь.

— Вроде того, — протягивает мне круглый черный шлем, сняв его с ручки.

Верчу его в руках, пытаясь понять, как это работает. Опять же, я всякое в жизни повидала, но еще никогда не ездила на скутерах. Мой папа считает любой двухколёсный транспорт, включая велосипедный, крайне небезопасным, а папу я привыкла слушаться. Иногда. 

Отбросив за спину хвост, натягиваю на голову шлем и застегиваю под подбородком, после чего смотрю на заднее сидение. Помедлив и посмотрев на терпеливо ожидающего садовника, кладу руки на его плечи и со знанием дела забираюсь на скутер позади. Мой сарафан ожидаемо ползет вверх. Широко разведя колени, обхватываю ими бедра водителя, пытаясь устроиться поприличнее.   

— Держись за меня, — велит он, слегка повернув голову.

— Зачем? — ерзаю я. — Мы же не на Харлее.

— Так безопаснее, — объясняет глухо, как ребенку, а мне хочется закатить глаза. — Особенно если ты едешь на скутере в первый раз.

— Я ездила на мотоцикле.

В тайне от отца. 

— Рад за тебя, —  говорит в пространство.

Посмотрев на широкую спину перед собой, подаюсь вперед и обнимаю руками его талию. Против воли делаю вдох, уловив знакомый запах полосатой рубашки. Его торс каменный и горячий. Прижимаюсь к нему грудью, потому что по-другому на этой крошечной штуке никак не разместиться.

Его тело напрягается, а литой живот под моими ладонями и тонкой тканью рубашки вздрагивает. 

Черт. 

Мои соски мгновенно твердеют, потому что я вспоминаю все шесть кубиков, которые успела сосчитать у бассейна. И скажу не таясь, я таких еще ни у кого в живую не видела.