В былые времена Бел мог целые города заставить верить в то, что ОН хочет.

Но это было давно.

До нарушения Равновесия.

Когда он был в полной своей силе.

Теперь же…

Дверь потайного коридора для слуг отворилась и вошла она.

В новом платье, соответствующем последним веяниям моды.

Он сам его выбрал.

Просто захотел.

Она скользнула по советнику мимолетным враждебным взглядом и направилась к Аргону, у которого по-прежнему была чёрная повязка на глазах.

Больше для того, чтобы никто не заметил, как он жаждет человеческую рабыню. Что вообще её хочет.

Зубы Искажателя скрипнули от зависти к лучшему другу.

За всю свою бесконечно долгую, уже приевшуюся, жизнь он завидовал лишь ему. Иногда. Порою задаваясь вопросом, почему Ар, а не он был рождён владыкой.

Бел весьма трезво оценивал свои способности и прекрасно видел, что был бы лучшим правителем.

Но Богиня распорядилась иначе.

Большую часть времени он вполне спокойно относился к подобному выбору. Его власть среди тёмных фейри, в любом случае, была практически равносильна власти, которую имел над ними господин, но… иногда находило, конечно.

Вот и сейчас.

Белег хотел быть на Его месте! Возбуждаясь от каждого её движения, запаха, яростных бунтарских искр в глазах, от холодных, властных, пренебрежительных движений, которые она совершала на том, о ком мечтали.

Но не она.

И это заводило его ещё больше!

Он хотел её!

Хотел получить то, что она отказывалась давать тому единственному, кому он завидовал когда-либо.

Тому, кто мог иметь всё!

Хоть раз в жизни Искажатель хотел ощутить, каково это – иметь что-то, что не принадлежит господину. Не подвластно Ему. Отказывается от Него.

Предпочтя Бела, о-о-о-о!

Искажатель почувствовал, как член встал колом, едва не разрывая штаны.

Он забыл, когда в последний раз испытывал подобную потенцию.

Он даже не понял, как оказался позади неё.

Совсем рядом.

Когда Ар уже кончал в неё, едва сдерживая рвущиеся из глотки стоны.

Он не понял, как потянул к ней руки.

Как коснулся обнажившейся груди, открывшейся взору, когда в пылу спала бретелька платья, которое он сам для неё выбрал.

Он не понял, как она вдруг оказалась на ногах.

И не сразу осознал пощёчину, звонким оглушающим звуком отрикошетившую от стен залы и повисшую в напряжённой тишине.

Фаворитки потрясённо застыли, боясь пошевелиться.

Они знали, что могло ждать их за подобную вольность.

И никому из них он не простил бы ничего подобного.

Никому не простил!

Но глядя в дикие, неистовые зелёные глаза, на раскрасневшиеся от гнева щёки, веснушки, усыпавшие переносицу…

«Как можно быть настолько трогательной и яростной одновременно?!», – замер он от потрясения и чувства восхищения в бессмертной груди.

Которое обезоруживало.

Обескураживало.

Парализовало.

И позволяло лишь изумлённо наблюдать за тем, как рабыня резко демонстративно развернулась и покинула залу.

Опять хлопнув треклятой дверью.

И свалив ещё одну картину со стены.

На этот раз Искажатель первый покинул помещение.

Удержавшись от того, чтобы повторить трюк с дверью.

Он всё-таки не смертный сорока лет от роду.

И не вспыльчивый юнец.

Он – власть.

Он – сила.

Он – третья по значимости фигура в своей реальности!

Его боятся.

Перед ним пресмыкаются.

Его боготворят…

Он хочет её! – в сердцах подумал бесившийся эльф, сдаваясь и окончательно приходя в ярость.

И никакие напоминания о собственной важности не помогали ему избавиться от едкой непреодолимой жажды обладания!

***

Лиан шёл позади разъярённой, решительно шагавшей впереди рабыни и понимал, что боится обратить на себя её гнев.

Понимал и не мог в это поверить.