Одним словом, совсем не ожидали моего появления!

— Говорили обо мне, признавайтесь! — произнесла я, заняв место на троне, стоявшем в центре, и сделал знак музыкантам играть печальную мелодию лесных духов. Она подходила под моё настроение и не мешала разговаривать.

— Каталина, спой нам. Слышала, у тебя прекрасный голос!

«Он пригодится тебе в обители Матери-Богини», — с горечью подумала я.

Маленькая, пухлая жена Фармана в последнее время осунулась и потускнела ещё больше. Наверное, предчувствовала немилость мужа, от которого зависела целиком и полностью.

Она запела мрачную песню, когда-то бывшую гимном женщин, столкнувшихся с неразделённой страстью.

«Преврати неделю в год, преврати год в три, но мне всё равно не заставить свою истинную любовь говорить со мной»,  — её голос заставлял забыть дневные заботы и мыслями унестись далеко. В дивный край, где нет других забот, кроме поиска вечной любви.

Но я была уже не настолько юна, чтобы не понимать, что жизнь длиннее любви, а власть дороже жалости.

Одна песня не могла поколебать моей уверенности в своей правоте.

К тому же я утешалась тем, что между супругами огромная разница в возрасте: лорд чуть старше короля, а Каталине едва исполнилось восемнадцать. Значит, все её печали просто притворство, скрывающее истинное желание удержать нежданно свалившееся на неё богатство.

— Возьми это! — протянула я брошь с чёрным жемчугом, которую выудила из своей шкатулки, пока Каталина пела.

Песня закончилась, и фрейлина смотрела на меня, как горлица на сокола. Но светлые глаза заблестели, как два сапфира.

Я не ошиблась, Каталина любила драгоценности, значит, и во всё остальном оказалась права.

— Ваше величество, я не смею это принять, — пролепетала она, раскрасневшись ещё больше.

— Смеешь. Выйдете все вон! — в нетерпении я указала на дверь.

Фрейлины испуганной стайкой удалились.

— Присядь, я давно хотела с тобой поговорить, — произнесла я как можно ласковее и указала на кресло. — Расскажи мне о себе.

— Ваше величество, — тут же оживилась она. — Мне крайне лестно, что вы интересуетесь моим происхождением, но, боюсь, мне нечем похвастаться. Род отца никогда не был достаточно знатным, чтобы занимать должность при дворе, и достаточно богатым, чтобы дать за меня приличное приданное. Его сиятельство увидел меня во время траура по прошлой супруге.

— Пятой, если не ошибаюсь, — я выразительно подняла  бровь и улыбнулась, от чего Каталина сильнее раскраснелась. — Правду говорят, что вы выходили замуж уже беременной от его сиятельства?

Фрейлина опустила голову. Я видела, как она нервно перебирает пальцами край носового платка. Значит, правда.

— Да, ваше величество, но я была невинной до того, как…А потом я потеряла ребёнка.

И Каталина всхлипнула.

— Понятно, — я начинала терять терпение. Только слёз этой малолетней дурочки мне не хватало! Рассказала бы я ей о своих потерях!

— В родах у меня умерло двое детей. И одного я скинула. Поверьте, последнее гораздо менее болезненно, —  ответила я в раздражении, но потом, устыдившись, взяла Каталину за пухлую руку. — Моя мать, чтобы вы знали, потеряла шестерых. Трое из них достигли трёхлетия, а королева Фезалия, первая супруга его величества, мать принцессы Касии, одно за другим потеряло двоих сыновей в возрасте трёх лет.

Глаза Каталины расширились от ужаса. Одно дело знать, что такое возможно и даже происходит где-то там за высоким заборами и пышными балдахинами, и совсем другое — смотреть этому в глаза. Не у каждой хватит бесстрашия.

— Я вижу, что вы нежное создание и не созданы для таких потерь.