Пока его величество не задушил её, отчаявшись получить сына.

— Я найду нужные слова. Она моя жена, я знаю Пенелопу, — произнёс он на прощанье и поклонился, а у меня словно заноза в груди появилась. Жить не мешает, а всё равно больно. Плохо, одиноко.

Тоскливо. Я посмотрела на небо: его заволокло тучами. Будучи Магом-природником, я была связана с землёй, лесом, облаками. Как и они со мной.

И тут же всё отошло на второй план: и Анкильд с его желанием упечь меня в обитель, откуда нет возврата, и Констанция со стремлением занять моё место и нарожать своих сыновей — продолжателей династии, и Фарман с его целью завоевать абсолютную власть любой ценой.

Только бы Эсмонд не отдалялся, не смотрел так, словно мы давно чужие! Пусть всем вокруг говорит, что это так, я должна знать, что он дорожит мной не только как королевой!

В этих мыслях я сидела долго, с прямой спиной, сдерживая слёзы, чтобы после не отвечать на неудобные вопросы.

— Ваше величество, — проговорил совсем рядом бесцветный голос. Я обернулась и увидела племянника Фармана, который служил личным секретарём у моего мужа. — Разрешите подать вам на утверждение оформление сада по поводу празднества дня рождения принцессы Хельги.

Я рассеянно кивнула, едва задержав взгляд на подателе свитка, и приняла из его рук бумагу.

Моей дочери скоро год, но Анкильд был против того, чтобы устраивать по этому поводу грандиозное торжество. Дочерей он не жаловал и никогда не скрывал, что не огорчится, если их вдруг станет меньше. Или не станет совсем.

Я раскрыла свиток и обнаружила внутри помимо планов на украшение парка гирляндами и розовыми лентами, сложенный вчетверо листок. Взглянула на то место, где только что стоял невысокий молодой человек, но его уже и в помине не было.

Няньки с принцами и принцессой гуляли на расстоянии двадцати шагов. Я сидела на скамейке совершенно одна.

***

Надо было подождать пока за мной закроются двери собственных покоев, но нетерпение и страх мои оказались столь велики, что если бы замок за спиной в одночасье рухнул, погребя под собой моих недругов, то я бы и не оглянулось до того, как прочла послание лорда-канцлера.

И всё же одновременно с нетерпением я испытывала тревогу. Может, мне лучше и не знать, что там написано?!

В пару секунд преодолев нерешительность, я развернула листок и пробежалась взглядом по строчкам.

«Ваше величество!

Хочу напомнить вам о том маленьком одолжении, которое я, ваш верный слуга, смел вымолить у вас на коленях. Дело касается моей дражайшей молодой супруги Каталины. Вы снизошли до того, чтобы взять её во фрейлины, но Мать-Богиня в своей несравненной мудрости открыла ей иной путь.

Помогите сделать её грядущее пребывание в обители комфортным,  а переход в новый статус, который, признаться, очень меня огорчает, но я смиренно склоняюсь перед высшей волей, быстрым и безболезненным.

Слышал, вы дружны с новой Главной жрицей этого культа, так прошу вас посодействовать, чтобы с началом осени моя супруга перешла под защиту Богини.

Боюсь, в ином случае Богиня накажет и её, и тех, кто препятствует её воле.

Ваш преданный слуга, лорд Фарман»

Всё понятно, канцлер намекал, что пока моя часть сделки не выполнена, о свержении Констанции не может быть и речи. Медлить было нельзя.

Мне было жаль малютку Каталину, но на другой чаше весов лежали судьбы моих детей. Пусть о Каталине печётся её мать!

Я зашла в покои, когда фрейлины вышивали картины на вольные темы. Сейчас при мне оставалось шесть преданных девушек, но стоило войти, как они дружно замолкли и испуганно уставились на меня. А потом разом вскочили и принялись кланяться.