— Знаешь, я, пожалуй, казню твоего любовника, — усмехнулся он на исходе ночи, когда наконец нашёл в себе силы покинуть моё ложе, пропахнувшее похотью и семенем.

В эту ночь мы сношались не как муж и жена, имевшие трое детей, а как солдат, вернувшийся с войны, и первая шлюха, попавшаяся ему на пути.

Пусть таким образом, но я задержала Анкильда до рассвета, а когда проснулась после полудня и отправилась проведать детей, оказалось, что весь замок Двенадцати башен гудит, как растревоженный улей.

На Констанцию сегодня ночью было совершено покушение. Её хотели похитить, накинули на лицо магическую паутинку, которая парализовала жертву и делала безвольной. Всё понимать, но не сметь даже позвать на помощь — такое воздействие применялось к тем, кого хотели не только напугать, но и преподать урок.

И всё же Констанция вырвалась на свободу. И помог ей в этом лорд-канцлер, чудом проезжавший мимо, возвращаясь после позднего заседания Совета по узким улицам Форлэнда.

Так эту историю преподносили мои  фрейлины. Адамина же узнала столько подробностей, что складывалось впечатление, словно она сама была на месте преступления.

— Лорд Фарман подоспел уже под конец, — понизив голос до шёпота, докладывала моя рыжеволосая наперсница. — Говорят, что леди Констанция использовала магию крови. И сейчас очень слаба, но опасности никакой нет.

Я закусила губу, чтобы не сдержать стон разочарования. Неужели продуманный герцог не понимает, что таким нелепым покушением он сделал мне только хуже?!

— Всё он понимает, Гердарика, — Эсмонд пришёл на моё зов, едва я отправила ему послание.

Я сидела в саду, дети играли рядом под присмотром нянек, из окон замка не видно эту часть парка, выстроенную по желанию Анкильда как малый лабиринт.

Мы сидели рядом на скамейке на приличном расстоянии. Я кормила парковых птиц: жирных и неповоротливых фазанов, дивных павлинов с хвостами, поймавшими в себя краски леса и неба.

Да, королю доложат о нашем разговоре, но я и не таилась. Так у меня будет аргумент, что я хотела узнать обо всём из вторых рук. Жена Эсмонда, Пенелопа Роуз, маркиза Фэнфекс, сдружилась с Констанцией, должно быть, мне назло.

— Я предупреждал тебя насчёт его особы. Он верен только себе.

— Теперь все будут думать, что это я причастна к нападению на неё.

— Будут. Именно этого Фарман и добивался.

— И что мне теперь делать?

Я впервые за время нашего более чем сдержанного разговора посмотрела в его сторону. С мольбой и слезами в глазах. Я не притворялась, только сейчас осознала, в какую ловушку угодила: лорд Фарман, возможно, проверял меня. По просьбе Анкильда, например.

И теперь у него на руках все козыри: он спаситель дамы сердца короля, его правая рука и теперь может просить что хочет.

Даже отправления своей постылой жены в обитель Матери-Богини.

А я просто пешка в чужой игре. Беззащитная королева, которой поставили шах и мат.

— Ничего не делай, жди! — коротко сказал Эсмонд на прощанье. Задерживаться дольше приличия не позволяли. Он посещал моих детей, потому что был объявлен королём их духовным попечителем. — Я выясню у Пенелопы планы её подруги.

— Так она тебе и рассказала!

Я знала не понаслышке о том, что отношения Эсмонда и Пенелопы в последние годы превратились в натянутое ожидание неминуемого конца брака. Она подозревала его в том, что Эсмонд хочет смерти последнего сына, зачатого от короля и записанного на род Светлого Гаролда. Он её обвинял в добровольной связи с чужим мужем и подозревал в корысти и властолюбии.

Пенелопа Роуз ведь была сестрой покойной королевой Играсил. А уж та мечтала править рядом с королём долго и счастливо!