Гиппократ великодушно делился своими знаниями; но однажды во время небольшого перерыва он поведал мне свои сомнения:

– Никто из этой публики не принадлежит к асклепиадам, семьям потомственных врачей, как ты и я.

– Ты полагаешь, что способность к врачеванию передается естественным путем, подобно цвету глаз?

– Нет. Это уменье передается от отца к сыну путем постепенного усвоения.

– То есть этому учатся?

– Именно так.

– Тогда зачем отвергать тех, кто хочет научиться?

– Ты прав, Аргус. Мне следует на своем острове основать школу, открытую школу для тех, кого влечет к врачеванию. Я обучал бы их искусству диагностики и фармакопеи.

Вечером я увиделся с Дафной, она принесла чудесные пирожки с медом, которые сама же испекла днем. Лакомясь пирожками, я спросил:

– Что ты думаешь про Аспасию?

– Я восхищаюсь ею. Она одна во всем городе не подчиняется правилу, которому следуют все женщины: быть незаметными и молчать. – И добавила, хмыкнув: – Конечно, моя сестрица тоже исключение.

– Кое-кому Аспасия не нравится.

– Потому что Перикл ее обожает. Он оставил супругу, афинскую аристократку своего круга и рода, ради чужестранки, уроженки Малой Азии! Это раздражает людей с традиционными взглядами. Но их злит еще больше, что он любит одну женщину, единственную. Из-за этого его считают женоподобным.

– А меня ты считаешь женоподобным?

– Неимоверно!

Этот обмен репликами вызвал страстные объятья, которые то и дело вспыхивали ночью и возобновились утром. Ублажая друг друга, мы не раз достигли пика наслаждения.

Мы проголодались, и наши ласки иссякли. Дафна распахнула дверь; совсем рассвело, люди в округе сновали туда-сюда по делам, а мы и не заметили, как наступило утро. Она рассмеялась и тут же побледнела:

– Ах, Аргус, я больше не могу выносить наши разлуки! Мне нужно поговорить с Ксантиппой. Но что сказать ей? И как?

Она спросила вслух, но не меня, а себя. Она выждала, когда улица опустеет, прислушалась, быстро сбежала по лестнице и скрылась. Дафна становилась на себя непохожей, когда сдерживала свои порывы и душила в себе радость. Беспокойство подрывало ее силы, взгляд тускнел, она сутулилась. Я взволнованно следил за ее исчезающей фигуркой, и меня охватывало смешанное чувство жалости и гордости – жалости из-за ее тревог, гордости оттого, что я так много для нее значу.

Встречи с Гиппократом в тот день не случилось: рано поутру он отправился в Пирей лечить раненых моряков и солдат. Ну и ладно! Я лениво раскинулся на постели, так ярко вспоминая всем телом прошедшую ночь, что другие занятия были бы мне в тягость; ноздри еще слышали аромат моей возлюбленной, эти травяные и древесные, пряные запахи с чуть сладковатым привкусом майорана; и даже рукам, когда они скользили по простыне, мерещилось прикосновение к Дафне.

После полудня я бродил по Афинам. В первую же встречу с городом я отметил два его свойства, которые признаю за ним и две с половиной тысячи лет спустя: он изобретал современность и делал остальной мир варварским.

Афины изобретали современность, потому что, в отличие от Месопотамии и Египта, они не опирались на прошлое. В глазах месопотамских деспотов или фараонов властям надлежало возвращаться к истокам, восходить к началу богов. Следовало воспроизводить прошлое, воссоздавать его, а уходить от него было опасно. Народы шли вперед, оборачиваясь. Ностальгия по истокам придавала настоящему времени оттенки полинявшего прошлого. Греки же думали, что вначале бушевал хаос, беспорядки и войны; Крон, сын первого бога Урана, серпом оскопил своего отца; впоследствии он проглотил всех своих детей, кроме Зевса, который затем заставил его изрыгнуть проглоченных братьев и сестер, захватил верховную власть, и вначале этот Зевс тоже предавался гнусным бесчинствам, но мало-помалу остепенился. Ведь боги обтесывались, делались просвещенней и наконец стали полноценными богами. Порядок устанавливался, не опережая событий. Сегодняшний день ценился больше вчерашнего, потому что он устранял вчерашние неувязки. Настоящее одерживало верх над прошлым. Кто бы раньше такое помыслил! Для людей прошлого история была медленным спуском, упадком; для эллинов история совершала прогресс.