Из-за створки появилась физиономия и укоризненно буркнула:

– Я же постучал!

– Простите?

– Я постучал. Вы что, не слышали?

Незнакомец высокомерно удалился, закрыв за собой створку двери – ибо это была дверь его дома.

Видя мое удивление, Дафна рассмеялась:

– Как думаешь, почему я советовала тебе идти посередине?

– Но…

– Двери распахиваются наружу. Они выходят на улицу! Чтобы предотвратить неприятность, стучат не перед тем, как войти, а перед выходом. – Она поторопила меня, потянув за руку. – Тут всегда можно найти комнату.

Мы шли по улочке с белеными двухэтажными домами. Хозяева занимали нижний этаж, и если семья была небольшая, то верхний сдавали заехавшим в Афины селянам, проезжим торговцам и путникам.

После нескольких попыток, не увенчавшихся успехом, Дафна заметила крепкого детину, который возился на крыше с черепицей.

– Дурис!

– Здравствуй, моя красавица!

– Ты снимаешь черепицу или укладываешь?

– Перекладываю! Этот паршивец с Хиоса наконец-то убрался вон!

Дафна радостно обернулась ко мне:

– Ну вот!

И крикнула хозяину, который выравнивал коралловые глиняные черепки:

– Я привела тебе постояльца! Из Дельф. Он платит вперед.

– На какой срок?

– На месяц.

Здоровяк придирчиво осмотрел меня, отер вспотевший лоб, кивнул черной с проседью бородой и буркнул:

– Пусть живет.

Пока он спускался, Дафна пояснила мне ситуацию:

– Когда собственники сталкиваются с неплательщиком, они с ним не церемонятся. Либо снимают дверь, либо разбирают крышу. Дурису удалось выкурить судовладельца с Хиоса, который несколько месяцев прожил на дармовщинку.

Мы с Дурисом очень скоро сошлись в цене, и я перетащил свои пожитки с ослиной спины в две комнатушки, обитателем которых я стал.

– Привяжи своего осла во дворе у моего брата, – попросил Дурис, махнув рукой в сторону.

Я отошел в сопровождении ослика, и по камням звонко застучали его копыта; Дурис тем временем засыпал Дафну вопросами, пытаясь выяснить, как мы познакомились. Когда я вернулся, Дафна шепнула мне на ухо:

– Я исчезаю, иначе пойдут сплетни и слухи дойдут до Ксантиппы. Я живу в трех улицах отсюда. Ты заметил? Прямо к тебе ведет деревянная приставная лестница. По ней я к тебе и заберусь. До вечера!

Она сделала было пару шагов, но беспокойно обернулась:

– Ты за мной?

– Чтобы посмотреть, где ты живешь.

Она растерянно закусила губу.

– Обещай мне одно: что бы ты ни увидел, ни под каким предлогом не вмешивайся.

– А в чем дело?

– Что бы ни происходило между мной и моей сестрой, это касается только моей сестры и меня. Ты останешься в стороне и ввязываться не будешь. Согласен? Обещаешь?

– Обещаю.

И Дафна пошла. Ее походка изменилась. Она брела нога за ногу, плечи поникли, голова понуро опустилась, взгляд уткнулся в землю, она вмиг утратила свое обаяние и непринужденность: то была боязливая девочка, которая против воли возвращается в отчий дом.

Я крался за ней на расстоянии, чтобы к ее заботам не добавить новых.

Вскоре она остановилась перед более просторным домом, чем его соседи; за пристройками угадывался обширный внутренний двор.

Подметавший двор слуга удивился:

– Дафна!

Я заметил, как она вздрогнула. Слуга радостно повторил:

– Дафна! Дафна вернулась!

Очевидно, эта весть предназначалась обитателям дома. Дверь со скрипом распахнулась, и на пороге возникла женщина. Дафна торопливо засеменила ей навстречу.

Она не успела ступить на порог, как я услышал звонкую пощечину.

– Идиотка! Я уж решила, что ты умерла!

Дафна, потирая ушибленное место, спросила с наигранным добродушием:

– А если бы умерла, ты все равно меня бы ударила?