И вот впереди показались огни – наш Грейсфорд. Деревня спала, лишь в нескольких окнах ещё теплился свет. В одном из них – окне нашей хижины – я разглядела знакомый силуэт матери, качающей младшего брата.

Дверь скрипнула, когда я осторожно вошла внутрь. В хижине пахло дымом, вареной капустой и мокрыми пелёнками.

– Мария! – прошептала мать, и я увидела, как её усталое лицо озарилось слабой улыбкой. – Мы уже думали, ты сегодня не придёшь.

Шесть пар глаз устремились на мой узелок. Маленький Джекки первым не выдержал:

– Сестра! Ты принесла гостинцы?

Я развязала мешочек, и на грубый деревянный стол посыпались яблоки – три помятых, два подгнивших, и одно самое красивое, которое я специально отложила для именинницы.

– Для тебя, Лиза, – сказала я, протягивая девочке румяный плод. – С днём рождения.

Когда дети улеглись спать, а отец вернулся с ночного дозора – он подрабатывал сторожем в помещичьем саду – мы сидели втроём у потрескивающего очага.

– Ну как там, в барском доме? – спросил отец, чиня старый башмак.

Я рассказала о своём дне, не упоминая, конечно, о встрече с молодым графом. Но мать, сев в потрепаанное кресло и взяв дрожащими руками чашку с горячим отваром от простуда, посмотрела на меня очень внимательно.

– Что-то случилось, дочка?

Я опустила глаза:

– Сегодня… меня назвали птахой.

Отец резко поднял голову, и в его глазах мелькнула тревога.

– Кто? Кто тебя так назвал?

– Младший сын герцога… Уильям Сент-Клер, – прошептала я.

В очаге треснуло полено. Отец отложил шило и посмотрел на меня строго.

– Держись от этих господ подальше, слышишь? Их ласка – что волчья шкура: сверху мягкая, а внутри зубы острые.

***

Тем временем в Уитмор-холле Уильям Сент-Клер стоял у окна своей спальни, наблюдая, как где-то там, в темноте, мерцают огоньки деревни. В пальцах он перебирал маленькое гусиное перо – то самое, что подобрал утром после встречи со светловолосой служанкой. Оно вылетело из ее причёски, будто девушка до этого взбивала подушки.

За спиной раздался насмешливый голос:

– Мечтаешь, братец?

Марк, его старший брат, развалился в кожаном кресле, попивая херес из массивного бокала.

– Отстань, – буркнул Уильям, не отрываясь от окна.

Марк усмехнулся:

– Неужели тебя задела та девчонка? Бедная пташка, должно быть, дрожала от страха, как лист на ветру.

Уильям разжал пальцы. Перо плавно опустилось на персидский ковер.

– Она не дрожала, – тихо сказал он. – Она смотрела мне прямо в глаза.

Бокал в руке Марка замер на полпути ко рту. Впервые за много лет он видел, как его всегда невозмутимый младший брат… задумался о простой служанке.

Листья хрустели под ногами, когда я пробиралась по тропинке к озеру. После утреннего дождя дорога в деревню через поля превратилась в грязное месиво, и старый лесной путь стал единственным вариантом. В руке я крепко сжимала узелок с лекарственными травами – миссис Харгривз сегодня милостиво разрешила мне уйти пораньше, узнав, что у матери началась лихорадка. Если накануне вечером мы думали, что всё обойдётся, то с утра она уже не могла встать с кровати, так что я уходила с тяжелым сердцем на работу, а вот теперь торопилась попасть домой изо всех сил!

Ветер шевелил ветви дубов, срывая с них последние пожухлые листья. Я ускорила шаг – солнце уже клонилось к западу, а в лесу темнело вдвое быстрее.

Вдруг тишину разрезал странный звук – что-то среднее между всплеском и криком.

Я замерла, прислушиваясь.

– Помогите!

Голос донёсся со стороны озера. Всего секунды замешательства И, бросив узелок, я побежала на звук, цепляясь юбкой за колючие кусты.