Долго ворочаюсь, то отбрасывая одеяло, потому что жарко, то укутываясь в него, замёрзнув, но усталость берёт своё, и под утро засыпаю. То, в чём я плаваю, сложно назвать сном. Что-то мерзкое, склизкое, липнущее к коже, проникающее в нос, в рот, в глаза. Кажется, из этого вязкого кошмара не выбраться, но из него меня выдёргивает стук в дверь и нескончаемая трель звонка.

Раскапываю в разворочённой постели телефон, сквозь сухую резь пытаюсь рассмотреть входящего абонента и одновременно плетусь к двери, чтобы прекратить бьющий по мозгам грохот.

— Что, чёрт возьми, с тобой?! — рвётся из динамика и в это же время несётся в лицо. — Почему не берёшь трубку и не открываешь?!

От толчка в грудь я подаюсь назад, пропуская разъярённого чАдова. Он обходит номер, с прищуром рассматривает кровать и кивает каким-то своим умозаключениям.

— Нас водитель ждёт уже двадцать минут, а ты ещё не готова, — глубоко вдыхает через нос и выдыхает через рот, пытаясь успокоиться.

— Простите, — сминаю на груди футболку, уставившись на голые ступни. — Не могла долго уснуть. Голова болела.

— Таблетку не пробовала выпить? — зажмуривается, но говорит спокойнее, хоть в напряжённой спине спокойствия не чувствуется.

— Пробовала. Не помогла, — шепчу и разворачиваюсь к ванной комнате. — Я сейчас.

Ополаскиваюсь, стягиваю волосы в узел и всовываю себя в костюм, стараясь не обращать внимание на тяжёлые шаги, протаптывающие напольное покрытие. Медведь вернулся, хоть и избавился от растительности и на один день переформатировался в милашку.

Взмахнув пару раз тушью, собираюсь с мыслями и выхожу в лапы зверя. Вижу, что Юрий Алексеевич немного успокоился и не раздувает широкой грудью, словно кузнечными мехами. Даже в глазах потускнел огонь, похожий на пламя из преисподней.

— Идём, — ровно произносит, но при этом привычно перехватывает моё предплечье. — Лекция о пунктуальности и о ответственности вечером.

Заталкивает сначала в лифт, потом так же на заднее сидение в машину, а после таскает за собой по заводу, как будто боится выпустить из своих клешней.

Что могу сказать о цехах… Это на картинках и в рекламе они чистые, блестящие и красивые. В реальности же там грязь, копоть, разбитые полы и потрескавшийся бетон. Мои туфли и костюм превращаются в нечто, больше похожее на измазанное мазутом тряпьё. А от шума в голове бьёт набатом тысяча колоколов, доводя до тошнотворного состояния.

Моей радости нет предела, когда мы, наконец, провожаем взглядом забор производства, удаляясь на автомобиле. Гид и партнёры едут следом, договорившись с чАдовым о деловой вечеринке. Не представляю, как вечеринка может быть деловой, но благодарна тому, что до неё есть время отдохнуть и привести себя в порядок.

А поздно вечером, зайдя в закрытый клуб, кричащий роскошью, я узнаю, что имел в виду Георг, пригласивший нас сюда. Мужчины в деловых костюмах, фуршетные столы, официантки, разносящие напитки, молодые женщины в нескромных нарядах. Не сомневаюсь, что на верхних этажах номера, куда подвыпившие герры ведут легкодоступных фрау для приятного времяпровождения.

— Анастасия, прекрасно выглядите, — встречает нас Клаус, один из членов правления, и сально мажет по моей груди. — У нас забронирован стол в отдельном зале. Все собрались. Ждём только вас.

Более некомфортно чем сейчас мне становится в присутствии немецких «друзей». Находиться в компании незнакомых подвыпивших мужчин, тискающих элитных проституток, спаивающих единственную мою гарантию — чАдова, делающих мне нескромные, а иногда даже пошлые комплименты — то ещё удовольствие.