12. Глава 12

К четвергу я смиряюсь со своей участью, и способствует этому аванс, плюхнувшийся на карточку перед командировкой. Знаете, когда на счету шуршат бумажки, можно снизить градус обиды на необоснованный крик.

Ну разоряется босс, пыхтит, вводит меня в ступор, а я поглаживаю гладкий пластик в кармане и киваю, соглашаясь. Разве что губы не растягиваются в глупой улыбке. И мечтаю о большой, удобной кровати с ортопедическим матрасом.

В среду вечером мы договариваемся о времени встречи в аэропорту. Вернее, как договариваемся — я получаю короткий приказ быть у стойки контроля в семь утра и говорящий разворот спины, удаляющийся в сторону выхода.

А в аэропорту мне приходится поволноваться и получить эмоциональный шок. Наш рейс уже объявляют на посадку, очередь почти перетекла из зоны ожидания в отправочный терминал, а я как дура прыгаю у стойки, пытаясь отыскать в толпе чАдова.

— Долго головой будешь крутить? — слышу за спиной своеобразное приветствие, поворачиваюсь и цепляюсь за полированный мрамор, чтобы позорно не сползти на пол.

Передо мной стоит незнакомый мужчина, и лишь серые, холодные глаза выдают в нём моего начальника. Отутюженный костюм, в цвет радужки галстук, по-солдатски строгая причёска, чисто выбритое лицо. Интересный мужик, оказывается. Рубленный, слегка квадратный подбородок, чёткий контур губ, немного кривоватый нос с горбинкой, вполне гармонично смотрящийся в общей массе лица.

— Ну, чего тормозишь? — подмигивает и оскаливается новый чАдов, окончательно вгоняя меня в ступор.

Куда делся тот обросший зверюга, плюющийся бешенством и жрущий пачками озверин? Я к нему уже привыкла, а от этого человека неизвестно чего ожидать. Верните старого, вечно орущего хама!

Юрий Алексеевич выхватывает у меня из пальцев документы с билетом, кладёт их перед улыбающейся девушкой и подталкивает моё тело к нужному окошку.

— Вы летите вместе? — интересуется сотрудница паспортного контроля, энергично взмахивая наращенными опахалами.

— Да, — киваю, но девушка не обращает на меня внимание. Все её фибры в разрезе рубашки тянутся к чАдову и к его энергетической ауре, расходящейся кругами по залу.

— Предсвадебное путешествие, — обнимает за талию Юрий Алексеевич и прижимает к себе. — Шопинг. Говорят, туда сейчас новую коллекцию платьев привезли. Едем с невестой выбирать.

Вместе с улыбкой с девушки сползает напускная обходительность, а преданный взгляд сменяется на метание молний в мою сторону. Зато обслуживание проходит на удивление быстро. Минуту спустя мы проходим через рамку металлоискателя и теряемся в длинном рукаве терминала.

Я никогда не летала в первом классе. Вернее, не летала вообще. Когда была жива мама, мы ездили на море, но родители предпочитали пользоваться поездами. Стук колёс, мерное раскачивание вагонов, запах курицы и варёных яиц, громкоговоритель на станциях. Приятное воспоминание детства.

— К окну или в проходе? — по-джентельменски интересуется Юрий Алексеевич, пропуская меня вперёд, а я не знаю, как реагировать на такую обходительность.

— К окну, — лепечу, смотря на чАдова как на восьмое чудо света.

Наверное, нужно было разместиться в проходе, потому что все два с лишним часа я заперта и дурею от головокружительного аромата начальника. Что-то из старой, благородной линии, которую любил мой дедушка. Древесные нотки, всплеск соли, жар песка, свежесть цитруса и острота кардамона.

Юрий Алексеевич весь полёт проводит, зарывшись в документы, а я, потерявшись в желаниях то ли вдохнуть поглубже, то ли протиснуться и спрятаться в туалете, не замечаю ни взлёта, ни посадки, ни воздушных ям. И, как только разрешают отстегнуться и пройти на выход, я пулей вылетаю в проход, оттаптывая начищенные ботинки чАдову.