— Я принесла ещё воды. — сообщила она.

Так, значит, знала?

— Спасибо, — прикрываясь смятой в руках рубашкой, опешил Сяо Ту.

— Если хочешь, я постираю, за три медные, — она потянулась к рубашке.

Но юноша увильнул:

— Спасибо, мне неловко, лучше я сам.

— Чего ты такой робкий? — улыбнулась девушка, — Или тебе жаль три медяка? И тебе стирать не нужно, и мне будет на что купить еды. Ведь, лучше, если постирает тот, кто умеет? — засмеявшись, она забрала у писаря рубашку, оставив тому лишь неловко прикрываться руками. — Так ты не из столицы?

— Из Ганьсу. — уточнил писарь.

— Где это? — опуская одежду в таз, поинтересовалась девушка.

— Провинция на западе.

— Очень далеко… А, в столицу зачем пришёл?

— Хочу стать писарем.

— Так значит, ты грамотный?

— Я учился вначале при храме, а позже в доме талантливой поэтессы Юань Вэй. Простите… Вы не могли бы на меня не смотреть?

Служанка снова улыбнулась и принялась стирать:

— А откуда у тебя нефрит?

Сяо Ту опустил глаза себе на грудь, где на ленте по-прежнему весела нефритовая подвеска. В дверь постучали:

— Мун Ли, ты почему зашла в комнату гостя? Немедленно выходи!

Служанка ещё раз бросила заинтересованный взгляд в сторону юноши и, неохотно взяв таз с одеждой, вышла из комнаты. В дверях показалась уже знакомая женщина.

Когда она направилась внутрь, Сяо Ту судорожно начал искать, чем бы прикрыться, и только и успел, что схватить свой дорожный мешок.

— Я ошиблась, тебе стоит уйти. — сказала госпожа.

Сяо Ту сделал было шаг к выходу, но вовремя опомнился:

— Я не могу. Мун Ли забрала мою одежду.

— Иной у тебя нет?

— Откуда, госпожа? И этого-то, — он приподнял мешок, — для странствующего писаря уже много.

— Череда несчастий. — недовольно произнесла женщина. — Пойдём в мою комнату, я попрошу кого-то из мужчин дать тебе другую. Ну же, скорее.

Юноша поспешил за своей спасительницей.

Его щёки покрылись пунцовым румянцем, когда, выйдя в коридор, он наткнулся на толпу девушек, пришедших поглазеть на несчастного. И зачем он только отдал рубашку служанке? Всего-то нужно было немного застирать, для чего же было мочить целиком? Как ему теперь пойти на улицу в мокрой одежде? Сейчас же далеко не лето.

Комната госпожи была чуть меньше предыдущей, с наглухо зашторенными окнами, запахом свечей и дорогих благовоний.

Госпожа отправила служанку раздобыть сухую рубашку, а сама налила гостю чаю:

— Выпей, чтобы согреться. — она заботливо протянула чашку.

— Благодарю, — засуетился юноша.

Женщина расправила широкие рукава и внимательно посмотрела на своего гостя:

— Разве ты монах?

— Нет, госпожа, я простой писарь. Если пожелаете, я напишу продиктованное Вами письмо и сразу же его отнесу!

— Не нужно, — улыбнулась женщина.

— Я не возьму с Вас плату! Вы и без того мне помогли! — желал хоть чем-то отплатить за проявленную к нему доброту Сяо Ту.

— Благодарю тебя, но ты ничего мне не должен. Всё потому, что, хоть и неумышленно, отчасти я виновна в произошедшим с тобой несчастье. Но ответь, если ты писарь, а не монах, почему же на твоей шее висит амулет охотника на демонов?

— Правда? — от удивления Сяо Ту грохнул чашкой по столу: — Простите.

— Я не могу утверждать, — продолжила таинственная незнакомка, — поскольку не так много знаю. С уверенностью лишь скажу, что многие, завидев это украшение, не заметят ничего иного, кроме как один из самых дорогих нефритов. Человек же знающий, определит, что эта подвеска бесценна. Потому мне интересно, откуда же настолько сильный амулет у простого писаря?

— Не знаю, поверит ли госпожа, однако мне на шею его надел настоящий демон! — решил не скрывать правду Сяо Ту.