Или я просто слишком близко к нему стою.

— Мы могли бы… — прочищает он горло и вместо того, чтобы продолжить, поглощает мой взгляд.

Я отпускаю застежку куртки.

Мы погружены в безмолвие. Справа трезвонит телефон, гости переговариваются у другого конца стойки, и где-то брякает дверь. А мы все равно остаемся обездвиженными, молчащими и глядящими друг на друга.

— Там есть, — выдавливаю я и указываю пальцев вроде в сторону коридора, — переговорная. Типа того. Отдельная.

Он сжимает мою ладонь в своей, когда соединяет наши руки. Мой нос упирается в его плечо со стороны спины, когда он ведет нас к тому холлу. Нужно объяснить Везувию, какая конкретно часть коридора подразумевалась — ведь он почти что проходит мимо ретро-кабинки — но я бы не смогла разжать рот, даже если бы губы тянули плоскогубцами.

Неважно, что я переоценила размеры переговорной.

Мягким прикосновением в спину он подталкивает меня, чтобы я зашла внутрь первой.

Я разворачиваюсь кое-как, а Везувий ступает следом.

Слова, спонтанные и неожиданные, готовы сорваться с моих губ.

Я заметила тебя в галерее, как только туда зашла.

Родин задвигает за нами дверь бесшумно, так как он тянет створку предельно медленно.

Автоматически включившийся свет — тусклый, он сосредоточен лишь в левом углу, практически за массивным плечом.

Я хотела бы узнать тебя, чтобы понять… почему ты все-таки ушел тогда из подсобки?

Везувий обрушивается на мои губы до того, как я затопчу и спрячу все вопросы и признания. Я хотела бы засунуть их в такие захламленные глубины сознания, где сама не смогла бы отыскать их снова.

Он придавливает мое тело к стене, выхватывая у меня прикосновение за прикосновением. Мы сталкиваемся языками, но он что-то гундосит, и опаляет мой рот грубым, звериным захватом.

Пока я беспорядочно надавливаю пальцами на его шею, его твердые и горячие губы судорожно терзают мои.

Рывки и захваты становятся непредсказуемыми и суматошными с обеих сторон. Мое сердце изливается жадностью и тоской одновременно, словно оно и впрямь превратилось в несчастного и голодного монстра.

Собственные всхлипы мешают мне дышать, а Везувий чуть сдавливает мое горло, будто успокаивающе.

Я хочу узнать тебя.

И мне хочется кричать и сдирать с него кожу прямо ногтями, ведь и он каждым касанием словно срывает кожу с моего лица.

Всего лишь узнать тебя!

12. Глава 11 НАДЯ

Встроенная полка в переговорной впивается в поясницу, и я глупо перебираю ослабевшими ногами, задевая и его колени.

Везувий вырывает из моего горла хрип за хрипом.

Саднящими губами трусь об неровную линию его рта, а он втягивает ноздрями каждый мой вздох.

— Да, — гортанно вываливает Везувий, — да.

— Да, — откликаюсь я.

Осторожно тычусь пальцами в покрытые сукровицей ранки на подбородке. Хочу погладить пострадавшую кожу, а он качает головой беспрестанно.

А затем Везувий подхватывает меня, погружая нас в глубокий истошный поцелуй, и елозит руками по моим бедрам, грубо цепляя одежду.

Когда он врывается в меня, мы одновременно мычим друг другу в губы.

Один лишь раз он подбрасывает меня, и неугомонные засаживания становятся регулярными, беспрерывными.

Запрокидывая голову, ударяюсь об деревянную поверхность кабины, а Везувий рывками скользит зубами по моей открытой шее.

— Везувий, — зову я потрясенно, — я…

Он сминает мой нос, бесконечной лаской языка погружаясь в мой рот. Я почти что догоняю его ритм, я стараюсь-стараюсь, но местами даже кусаю плоть твердых губ. Его уста дрожат. Слюна мешает мне говорить, и я всхлипываю и всхлипываю.

Член внутри меня не может остановиться, и я киваю.