Весь дальнейший путь мы молча слушаем нравоучения брата, возомнившего, что семилетняя разница в возрасте дает ему право воспитывать меня, как несмышленыша.

— Уяснил? — подытоживает Пинкодик на подъезде к воротам.

— Позвольте вам напомнить, что мы не моего факмена привораживали.

Ловлю на себе взгляд темных глаз в зеркале заднего вида. На лице Борзого жирным шрифтом написано: «Ну ты и дебил!»

Выползаем из душной машины на свежий воздух, и я распрямляю крылья, потянувшись. Помыться бы, пожрать и спать к чертям собачьим.

— Хавчик-то тут есть? — спрашиваю, входя во двор. — Или только помидорки в тепличке?

Борзый, занявшись трансформированием прогулочной детской коляски, кивает на дом:

— Стефа позавчера вроде холодос затарила. — Он отцепляет дачные ключи от основной связки и подает мне. — Не посей только. Это последний дубликат. Остальные три где-то у тебя валяются.

— На тумбочке в прихожей пылятся, — докладывает нам обоим Пинкодик, уже поднимаясь по ступенькам на крыльцо-террасу нашей общей с Борзым двухэтажной дачи.

Он не перестает выпрашивать у меня продать ему свою половину, но как-то жмотно отказываться от просторного участка с огромной доминой, сауной и бассейном. Девчонки от восторга визжат, когда их сюда привожу. Особенно все это пригодилось, как только у меня квартирантка появилась. Таскать в квартиру цыпочек и кувыркаться с ними через стенку от Пинкодика как-то по-свински, что ли.

— Барс, ну ты идешь?!

— Куда ж я от тебя денусь!

— Блин, а тут открыто. — Она толкает незапертую дверь, и я оборачиваюсь на брата.

Тот пожимает плечом, продолжая складывать коляску:

— Может, Стефа забыла закрыть. Калитка заперта была. Так что все норм.

— Я все-таки проверю.

Шагаю в дом, вбегаю вверх по ступенькам и, отодвинув с порога Пинкодика, вхожу внутрь. Чисто. Порядок. Все на месте. Кроме…

Таращусь на пустоту на стене под головой дикого кабана — туда, где обычно висит мое охотничье ружье. Незаряженное, ясдело. Но мое по закону!

Распахиваю окно и ору Борзому:

— Где моя пушка?!

— У меня! Так надежнее! Вам же, балбесам, такое вообще доверять нельзя! Шмальнете еще друг в друга. Или в человека какого-нибудь.

Скриплю зубами под голос входящей в дом Пинкодика:

— Да ладно. Зачем тебе ружье?

— Цукермана твоего в ЗАГС вести.

Хлопнув калиткой, Борзый заканчивает возню в тачке и уезжает. Вместе с моей пушкой. Я начинаю подозревать, что и моя гитара, которую я уже два года ищу, так же к нему под шумок ушла.

— То есть это твой секретный способ стопроцентного приворота? — Разводит она руками.

— Нет, есть еще один, — ощериваюсь, перебравшись в зону кухни и выдвинув ящик. Достаю веревку, скотч, воронку, консервный нож, штопор…

— Ты че делаешь? — офигевает Пинкодик.

— Собираю орудия пыток. Или ты уже передумала замуж за Цукермана?

Пинкодик устремляет в меня настороженный взгляд, гласящий, что ей недолго вернуть меня в изолятор или набрать номерок дурки.

— Да пошутил я! — Выуживаю из глубины ящика «Glo» и початую пачку стиков. Баловаться этим бросил с полгода назад, но после сегодняшней ночи раздирает желание затянуться и оторваться.

— Они тебя убьют! — Пинкодик выхватывает пачку, швыряет ее в раковину и, не дав мне опомниться, открывает воду.

— Ты че творишь, полоумная?!

Живо достаю из-под струи свои раковые палочки, но поздно. Их теперь если только ложкой есть. Кисло выдохнув, стреляю в Пинкодика убийственным взглядом. Бесит! До чертиков!

— Теперь я понимаю, почему твоя сестра не пригласила тебя жить к себе, а мать обрадовалась, когда ты съехала.

— Всегда пожалуйста!