— Нет, — я отрицательно замотала головой. В моем голосе явственно прозвучал ужас, потому что стоящий неподалеку фотограф разразился новой серией вспышек. Вдруг эти фотографии попадут в прессу? Тогда моей маскировке конец! Можно паковать вещи и собираться под венец… Ну уж нет!

Спешно прикрыв лицо блокнотом, я было дернулась назад, к спасительному выходу. Но оказалась перехвачена бдительным начальником, который для верности придвинул меня к себе и приобнял.

— Не вздумай бежать, — наклонившись ко мне, шепнул он на ухо. — Клиент смертельно обидится.

— Но фотографии! — в панике отозвалась я, пытаясь незаметно выдрать свою руку. — Мне нельзя фотографироваться! У меня… ээ… строгая семья. Если они увидят это фотографии, мне не жить!

Точнее, новоиспеченному мужу не жить. Но не стану зря его пугать.

— Местные традиции запрещают фотографировать женщин, — успокоил меня мужчина. — Поэтому все фотографии, скорее всего, отдадут только нам. На память. Но если ты переживаешь…

И тут, сняв очки, будто бы для того, чтобы выгоднее смотреться на фото, господин Сориа лучезарно улыбнулся прямо в камеру. Я, нервно сглотнув, последовала его примеру. Но едва обрадованный фотограф, джинн из местных, щелкнул затвором фотографического артефакта, как прибор вспыхнул, выпустив в потолок струю огня и вызвав испуганный вопль стоящих поблизости гостей.

— Вот и все, а ты боялась, — бросив на меня быстрый взгляд, с еле заметной усмешкой произнес босс. А затем повел вперед, к радушному Азиму Амеру, пока я пыталась вернуть отвисшую челюсть на место.

Ничего себе у моего начальника магия…

Фотографа на миг стало жалко — он замер на месте, с лицом черным, как у трубочиста, и все еще пытался понять, что произошло. Но в моем случае разрешать кому-то себя фотографировать смерти подобно, поэтому я лишь извинительно улыбнулась ему и пошла дальше, туда, куда меня волок господин Сориа. Ничего, наверное, его наниматель, Азим Амер, заплатит за испорченный фотографический артефакт.

Меж тем Альберт уже привел, точнее, практически приволок меня к нашему чересчур радушному клиенту, которого мне сейчас хотелось придушить. Но тот, наверное, не слишком умел читать по лицам, потому что развел руки и обнял нас вместе с господином Сориа, на ходу выкрикивая:

— Альберт, брат! Разве я мог не отпраздновать твою свадьбу? Тем более, если ты так занят, что на родине тебе некогда отмечать. А ведь жену никак нельзя лишать свадьбы! Видишь, как она рада празднику!

И джинн уставился на меня с восторгом любящего дядюшки, который только что подарил племяннику щенка, не учтя, что у того аллергия. И поэтому пришлось растянуть губы в улыбке, изображая неземную радость: джинн ведь действительно старался порадовать нас. Но… какой же ужас он тут устроил!

А через полчаса я поняла, что была неправа. Потому что обычным словом «ужас» нельзя было передать тот балаган, который вокруг нас завертелся. Но обо всем по порядку.

Вначале нас проводили на почетные места, украшенные лентами и цветами. Посередине стола стоял белый торт, отчего-то напоминающий приманку в ловушке. Круг сыра в мышеловке. А мы, жирные мышки, беспечно сели на уготованные нам места…

— Хлоя, успокойся, ничего страшного не происходит. Мы просто поедим, сделаем вид, что польщены вниманием, и все. Уже на завтра у нас обратные билеты, ты помнишь? — качнувшись ко мне, шепнул господин Сориа.

Владел собой мужчина великолепно: сейчас на его лице было абсолютно невозмутимое выражение, и лишь мне, сидящей подле, было заметно, как кровожадно сжимаются его пальцы на столовых приборах: как будто он еле сдерживается, чтобы не воткнуть нож. Да не в стейк, а прямиком в радушных хозяев, устроивших нам этот «праздник». Однако голос начальника был совершенно спокоен, словно он не только рад неожиданному торжеству, но и лично принимал участие в организации.