Кроме одного вопроса: когда мучитель решится подарить желанную свободу?
Перспектива неопределённо долго находиться в зависимости от прихотей чужого неуравновешенного человека, удручала, отталкивала и не располагала к любопытству и дружеским беседам.

Юля была донельзя разочарована и расстроена случившимся. Хотя честно признавала: сама поленилась и легкомысленно прошляпила критический момент.
Перед нападением затеплилось ободряющее убеждение, что их отношения менялись. Отвращение и ежесекундная тревога отступили. Симпатия не возникла, но укрепилась потребность поддерживать мирные соседские отношения. Засветилось слабенькое любопытство к его личности, которое она старалась не показывать.
Теперь, после новой дикой выходки, накатились досада и сожаление от невозможности наладить с ним человеческое общение.
Обещание никогда не отпустить её не слишком испугало. Всерьёз этот фарс после нескольких недель тесного контактирования с Георгием, Юля не восприняла.
Да, он вспыльчивый, горячий. Но мозги у него были. И было терпение в разумных пределах. Даже долготерпение. Границы которого она уже определила и научилась безошибочно чувствовать. И их не стоило нарушать, ибо последствия своей дерзости сама и огребала.
Она трезво рассуждала: «Он отходчивый, не способен длительно злиться. Всё равно когда-нибудь отпустит. Надо запастись выдержкой и ещё подождать. Пусть дозревает. Не стоит форсировать события. Я одинока и от моего исчезновения никто с ума не сошёл и всепоглощающего горя не испытал. Понятно, что все встревожены, переживают, ищут. Ждут добрых вестей и возвращения. Но ничья жизнь не рухнула, никто не волосы не рвёт. Вырываться отсюда, надрывая силы и нервы, торопясь к определённому сроку, уже не имеет смысла: с работы меня наверняка уволили. Теперь терять нечего».
Признание в любви? Она сразу поверила в искренность слов, ни на секунду не усомнилась. Но была убеждена, что Георгий глубоко заблуждался. То, что он чувствовал не являлось любовью. Вряд ли ему было доступно это чувство. Но добросовестно верил, что его переполняла именно любовь.
Вне сомнения, он увлечён, страстно желал овладеть Юлей. Именно овладеть, зациклился на желании.
Его стимулировала и заводила её строптивость, сопротивление. Это было непривычно, свербело, хотелось потешить самолюбие. Закрыть так называемый гештальт. И всё!
Он не понимал, что это всего-навсего жажда присвоить непокорную. Успокоить и порадовать победой собственное эго. Юля интересовала его только как тело для утоления физиологических нужд мужского организма. Как человек, душа – нет.
Бесспорно, Георгий красивый и неглупый индивид. С ним было не скучно. А порой, вопреки здравому смыслу, возникало забытое ощущение домашнего уюта.
Отупляющая паника, полностью накрывавшая в первые дни плена, переродилась на неусыпную бдительность и раздражающее волнение в его присутствии. Волнение! Не страх.
О причине которого Юля догадывалась, но с негодованием отрицала.
Пришло щекочущее понимание, что ей дана определённая власть над мужчиной.

Но Георг оказался неспособным держать себя в руках. Как учуявший вожделенное осеменитель во время брачного гона, сметая и круша всё вокруг, танком попёр к цели.
Ему третьестепенно, что переломал зародившееся доверие, плюнув на отказ.
Чужие желания для него малозначительны. Пыль у его ног. Самое ценное и отметающее интересы других, оправдывающее вседозволенность – то, что хотел он. И точка!
Да, животное. Жаль. Ещё один полезный урок. Не стоило заблуждаться и терять осторожность на территории врага.