Её обида никуда не исчезла, переполняла каждую клетку, не давала пробиться никаким добрым чувствам.

Георгий тяжело вздохнул. Прищурившись, насмешливо наблюдал за бурной реакцией. Высокомерно вздёрнул подбородок, по скулам прокатились язвительные спазмы. Потемнел, скривился, прикрыл заблестевшие глаза ладонью. Уставился в пол и разочарованно покачал головой:
– Ясно. Забудь. Я пошутил. Это шутка. Шу-у-ут-ка! Хотел посмотреть, как разозлишься. Давно не видел. А то сидим, скучаем. Вот и повеселились. Надеюсь, ты поняла, что я не всерьёз говорил?

Он глубоко, часто дышал. Голос дрожал, становился злее и громче. Сорвался на крик:
– Сама подумай, какая из тебя жена? Даже готовить нормально не умеешь. Ничего не умеешь! С тобой скучно. Мымра. Злая, неженственная, дикая. И… хамка!

Руки с такой силой сжал в кулаки, что побелели костяшки пальцев. Внезапно, с грохотом опрокинув стул, выскочил из-за стола.
– Надоело. Не могу больше. Всё! Я поехал веселиться, развлекусь. Женщину найду нормальную. Настоящую! Красивую, живую, ласковую. Которая знает, как надо любить мужчину и сделать его счастливым. Не хочу видеть тебя. С тобой тоскливо.

Бесцеремонно схватил опешившую пленницу за руку, грубо утолкал в подвал, закрыл на засов. Со всей дури пнул злосчастную табуретку и уехал.
Юля, шокированная скоростью перемен его настроения, растерянно застыла возле порога.
По грохоту в доме отметила места перемещения. Хмыкнула, когда с силой хлопнул входной дверью.
Забралась с ногами на просторную кровать. Сердито обхватила колени и упрямо насупилась.
«Фу ты, ну ты: зверь изволит гневаться. Очередная дурацкая выходка. Не очень-то я и устрашилась первобытной вспышки ярости. Дикарь, что с него взять? Заскучал, развлекаться поехал. Ой… Испугал. Ага… Найдёт женщину. Ха-ха. Три раза. Думает, что расстроюсь? Даже рада: может, переключится на новую бабу, выпустит похотливый пар и освободит меня. Удачи в поисках сексуальной куклы. Пусть она ублажит примата на всю катушку. Сладкой вам ночи. Придурок!»
Швырнула в стену попавшуюся под руку книгу. Сердце щемило, было нестерпимо грустно. До слёз.

Он вернулся рано утром.
Сразу, не снимая верхнюю одежду, прошёл к Юле. Весь помятый, замученный, немного смущённый. С резким, тошнотворным запахом перегара. Не до конца протрезвевший.
Она внутренне застонала: «Как вёл машину?! Идиот…»
Потерянно постоял, потоптался в центре комнаты. Уныло и виновато глядел на пленницу. Жадно ждал каких-то слов, вопросов, чувств. Втайне надеялся обнаружить хоть крошечное проявление любопытства, интереса к своей отвергнутой персоне.
Юля фыркнула, задрала нос и пренебрежительно смерила уничтожающим взглядом.
Георгий расправил плечи, надменно поднял голову. Раздражённо полурыкнул, полувздохнул. Скрипнув зубами, ядовито спросил:
– Очень скучала без меня? Ревновала? Сильно ревновала?

Расхохотался, глядя на её возмущённо покрасневшие щёки.
И вдруг опал. Перестал хорохориться, мягко улыбнулся. Горько и удивлённо признался:
– Знаешь… Я ведь даже изменить тебе не смог. Никого не хочу. Никто мне не нужен кроме тебя… Как ты смогла? Что ты сделала со мной, девочка?
Узница презрительно ухмыльнулась. И по-змеиному прошипела:
– Ж-ж-животное…

Георг побледнел, изменился в лице. Опустил веки, медленно втянул воздух сквозь зубы. Перекосился от гнева.
В один миг подскочил к ней, схватил за одежду на груди, хорошо встряхнул. Придавил к стене.
Грубо приподнял подбородок, нагнулся и больно прижал лбом в лоб. Яростно рявкнул:
– Послушай, ты, женщина! Никогда! Ни-ког-да! Не смей меня оскорблять. Это был последний раз. Я больше не потерплю. Не допущу.