После своих длительных задержек Георгий, возвращаясь, чуть ли не бегом приближался к комнате.
Срывал засов, влетал внутрь и жадно осматривал пленницу. Убеждался, что всё в порядке, переводил дыхание, за руку выводил наверх.
Явно же мучился сам и мучил её. Сколько это будет длиться? Как достучаться до его упёртого мозга?
Изо дня в день Юля поднимала одну и ту же тему, не оставляя попыток упросить твердолобого хозяина дома:
– Я вас умоляю, пожалуйста, отпустите меня! Зачем я вам? Клянусь, я не буду жаловаться, не пойду в полицию. Никому ничего не скажу. Сразу улечу домой.

Эта занудная пластинка ввинчивалась в терзающуюся душу Георга, сеяла сомнения и злила его. Он отворачивался, отрезал:
– Скоро отпущу, не переживай! Пока рано. Немного потерпи.

– Я больше не могу! Мне страшно здесь! – на грани истерики взбунтовалась Юля после того, как он второй раз уехал рано утром, не ночевал дома и вернулся только к вечеру следующего дня.
Со слезами прокричала:
– Я боюсь сидеть в закрытом подвале, доме! Мне холодно в конце концов! Еда и вода остывают за день. У меня начинаются проблемы с желудком. Лекарства под рукой нет. В комнате темно. Хотите, чтобы я ослепла? Ночами всё скрипит. При сильном ветре что-то брякает и воет наверху. Ещё и мышь скребётся! Здоровенная! Я её видела. Я скоро с ума сойду! За что так меня наказываете? Как со скотиной обращаетесь. Есть в вас хоть что-нибудь человеческое?

Он, прикрыв уши от впивающегося звука, досадливо сморщился :
– Не нагнетай, не капризничай. Я не могу всё бросить и сидеть сутками с тобой.

Юля ахнула, прямо-таки подпрыгнула от негодования – сидеть с ней?! Это уже предел наглости: будто это она навязалась и держала его насильно, а не наоборот.
Георг, узрев округлившиеся глаза и покрасневшее от возмущения лицо, торопливо продолжил, не давая излить протест:
– Остались неотложные дела, я их срочно решаю. Вот только не надо преувеличивать – не настолько холодно в комнате. Во многих квартирах люди живут и с более низкой температурой.
Просто надо шевелиться, а не сидеть на одном месте. Двигайся больше, тепло одевайся, накрывайся двумя одеялами. Я бы оставил нагреватель, привёз бы микроволновку. Но нельзя. В доме старые провода, опасно. Они не выдержат напряжения, воспламенятся.
И чего ты боишься? Ветра, привидений? Жирной мышки? Не смеши меня.
Ты не ребёнок, взрослая девушка. Не придумывай себе ужастиков. Здесь самое безопасное место. Ничего не может случиться.

Юля застонала: вот как общаться с таким трудным типом? Он не слышал никого, кроме себя.
Георг насмешливым взглядом посверлил сникшую, надувшуюся собеседницу. Язвительно поинтересовался:
– Смотрю, тебя всё пугает. Неужели, не только меня боишься? Темноты тоже?
– Да! И темноты боюсь. И без людей боюсь. И закрытой сидеть боюсь, – грустно и обречённо подтвердила она.
– О-о… Детский сад, – подняв руки к небу, картинно закатил глаза. Пробурчал что-то невнятное себе под нос. Несколько минут удивлённо изучал её.
Смилостивился:
– Хорошо, что-нибудь придумаю с освещением. Вечером поставлю мышеловку. И остальные проблемы решу. На днях заканчиваю основные дела и смогу больше находится дома. Надеюсь, твоё пищеварение не погибнет за неделю.

Ну, вот! Здравствуйте… Будет больше находится дома. Успокоил, называется. Она совсем не этого добивалась.
На следующий день перенёс выключатель внутрь комнаты. Прогресс! Теперь Юля включала и выключала свет, когда это было нужно ей.
Установке капкана категорически воспротивилась. Представила, как будет страшно верещать и биться пойманная животинка.