– Мы договорились? Ты должна подчиняться и делать то, что говорю. Для твоего же блага. Ясно?

Дождался повторного кивка, и за руку повёл обратно.
С отвращением и тихой злостью достал из багажника захваченную сумку, бросил к крыльцу.
Словно именно она явилась виновницей и включила цепочку начавшихся злоключений. Неприязненно и брезгливо, как дохлую жабу, потолкал раздутый баул ногой. Раздражённо рыкнул.
Поднял, кивнул на вход в дом:
– Шагай!

Поёжившись, Юля нерешительно вошла. Было холодно и темно. Неприветливо.
Несмотря на кажущееся небольшим снаружи, внутри помещение оказалось довольно просторным.
Чувствовалось, что здесь никто не жил постоянно.
Витал тот особенный, чуть горьковатый запах, въевшийся в стены, который оставался при дровяном отоплении. Запах залежавшихся вещей, старого дерева, застоявшегося воздуха.
Дом давно не прогревался и, наверное, сто лет не проветривался.
Окна были наглухо задёрнуты затвердевшими от долгой неподвижности шторами.
Высокие стены, запутанный лабиринт комнат. Цветастые ковры, полированная мебель конца прошлого века, накидки на стульях. Плетёные крючком салфетки. У бабушки такие видела.
Юля решила не злить хозяина сопротивлением и молча подчинялась приказам.
В самом дальнем помещении подвёл её к узкой лестнице, ведущей вниз.
Спустились.
Старые скрипучие ступеньки. Деревянная дверь. Снаружи металлический засов. Полуподвал.
Ей – туда?
Судорожно сглотнула слюну.
Теперь это её тюрьма? За что? Вместо тёплого дома, любимой Москвы? Это временно – день, два? Или навсегда, больше ей не выйти? Он будет выпускать хоть изредка? Или держать взаперти постоянно? Пока не примет последнее для неё решение?

Георг сильным толчком распахнул дверь.
Темнота холодно пахнула сыростью и обречённостью.
Сейчас Юля живая. Как долго? Нервы сдали. Она беззвучно зарыдала, закрывая рот рукой. Остановилась на пороге, не решаясь сделать шаг, отделяющий от свободы.
Умоляюще оглянулась на тюремщика. В отчаянии прислонилась спиной к нему, не желая проходить дальше.
Георг вздрогнул, поморщился от её прикосновения и легонько подтолкнул внутрь небольшого помещения. Поворотом выключателя снаружи каморки включил свет.

Потаённая комната, как старая сварливая хозяйка, недовольным ворчанием и скрипом, раздающимся при каждом движении, встретила ненужных визитёров.
Рассохшийся пол с вышарканными половицами тоскливо взвыл и слегка прогнулся под ногами. Ниже пустота?
От порыва свежего воздуха зловеще заколыхались тусклые нити паутины, щедро украшающие нежданное жильё пленницы. Тонко зазвенела запутавшаяся муха.
Под потолком болталась обгаженная мошками лампа в металлическом каркасе.
Дневной свет неуверенно струился через широкое и узкое, как щель, окно, в которое могла пролезть только кошка. У стены возвышалась безразмерная кровать, застеленная мрачным покрывалом. Рядом стоял старый шкаф с перекосившимися дверцами. Сбоку от потолка до пола висела тёмная ткань, создавая подобие укромного уголка для гигиенических процедур.

Юля, прижав кулаки к губам, озиралась и глубоко дышала.
Как жуть! Первая ассоциация – средневековая камера для пыток.
И картину вот-вот дополнит выгребающий из-за угла окровавленный инквизитор, который держит в руках клещи для выдирания зубов и прочие изощрённые приспособления издевательств над людской плотью.
Пленница неосознанно шагнула ближе к своему обидчику, робко и вопросительно обернулась.

Георгий проследил за её испуганно перемещающимся взглядом, чуть заметно нахмурился, что-то тихо буркнул под нос.