8. Глава 4

Итак, установка была тупая, классическая – я заперта в книге и выбраться не могу. То, что это не галлюцинации и не сумасшествие, я установила путём методического щипания самой себя. Было больно, и я не верила, что галлюцинации или коматозный сон могут быть такими реальными. Конечно, в магию я тоже до сих пор не верила, но против фактов идти не могла – вот она я в роли Элейны из Астолата, вот та самая книга, и вот, собственно, Астолат, который оказался вовсе не сказочно прекрасным и роскошным городом, а обыкновенным городком на реке, в паре дней пути от королевской резиденции.

В день моего прибытия погода переменилась, пошёл дождь, и поэтому всё стало совсем уныло.

Мы сидели при свечах – я, Леонелла и Люнета, и мои служанки (вернее, служанки Элейны) наперебой рассказывали мне о моей прежней жизни, а я слушала и не слушала, потому что представить себе не могла, что делать дальше, что будет дальше и чем всё это закончится.

Оставалось надеяться, что всё разрешится как-нибудь само собой – так же, как произошло в магазине. Раз! – и меня перебросит обратно. А там – привычная жизнь, Егор, возвращение домой…

Спать я легла рано и заставляла себя поскорее уснуть, надеясь, что утром проснусь в реальном мире, а не в книжном, и буду вспоминать всё, как дурную шутку.

Но чуда не случилось, и глаза я открыла всё в том же Астолате, да ещё и дождь продолжал лить, как из ведра. Птицы жались под стрехи окон, от реки потянуло сыростью и запахом тины, в замке стало холодно и неуютно, а свечи, которые жгли, потому что день был тусклым и серым, воняли прогорклым салом.

Подали завтрак – что-то невкусное, похожее на овсянку и рыбу, пресное и безвкусное. Вместо чая была бурда из разведённого вина – кислятина невероятная. И в довершение всего – хлеб с таким вкусом, будто вместо муки в нём были опилки. Если так здесь питаются в знатных семьях, страшно представить, что едят простолюдины.

А Элейна была из жутко знатной семьи. Её предки насчитывались куда-то вглубь веков на сотни лет, аж до выходцев из Трои, и состояла в дальнем родстве с самим верховным королём Атуром. К сожалению, кроме громких титулов отец Элейны ничем больше похвалиться не мог. Вместе с сыновьями Тирреем и Лавейном господин Бернард жил в городе Кармартен, на побережье, и называлось это гордо – королевство Деметия. Люди тут были не воинственные, миролюбивые, промышляли не набегами на соседей, а мирным трудом – ловили рыбу, пасли овец, строили города и разрабатывали каменоломни. В прежние времена, задолго даже до римского нашествия, здесь были богатейшие залежи золота, серебра и олова, но рудники истощились, содержать их стало накладно, и постепенно добыча полезных ископаемых прекратилась.

Город Астолат, который был приданым единственной дочери господина Бернарда – той самой Элейны, которой теперь была я – принадлежал семье жены Бернарда, то есть матери Элейны, Лавейна и Тиррея, но передавался всегда по женской линии. Астолат располагался дальше от побережья, в местности, которая называлась Поуис – то есть «Деревня» или «Сельская местность», если перевести на русский язык, и почти на границе с так называемыми Дикими Землями, где жили воинственные варварские племена.

Денег у знатной и напыщенной семьи было мало, но они гордились принадлежностью к древним королям Британии и римским наместникам, и считали ниже своего достоинства любое занятие, кроме службы королю.

Из рассказов служанок, я узнала, что из-за выходок Элейны на семью наложили штраф за нарушения спокойствия – ещё и этим объяснялась ярость братьев, потому что сумма была немаленькая. Говорили, что на штрафе особенно настаивала королева Гвиневера, а король сначала не хотел наказывать родственников, пусть и дальних. Но вроде как королева уговорила мужа наказать «распутницу», чтобы другим девицам было неповадно ронять свою честь.