- Идёмте, госпожа, - позвала меня Леонелла, и я с трудом оторвалась от этой потрясающей картины.

Ни автострад, ни машин, ни линий электрических столбов – только человек и природа… Как тут, наверное, страшно жить, в этом красивом мире. Кто лечит зубы? Кто вырезает аппендицит? И вакцин от вирусов нет… Я вздрогнула, поежилась, хотя ветер, дувший от реки, был тёплым, и поспешила за служанками, уводившими меня по галерее в следующий коридор.

Мы поднялись ещё выше по лестнице и оказались перед закрытой дверью – узкой, в металлических клёпках, с круглой серебряной ручкой.

- Это ваша рабочая комната, госпожа, - подсказала Леонелла.

Видимо, заходить сюда полагалось лишь мне.

Повернув ручку, я толкнула дверь, поднялась ещё на одну ступеньку и перешагнула порог.

Первое, что я увидела – солнечный свет, льющийся во все окна. Золотистые нити пронизывали воздух, невесомые пылинки танцевали в широких солнечных лучах. Было слышно, как щебечут птицы и воркуют голуби.

Я сделала шаг вперёд, оглянулась…

Возле одного окна стоял столик для вышивания, возле него – стул с фигурной спинкой и мягкой подушечкой на сиденье. На полу – корзина с клубками разноцветных ниток, подушечка для иголок, похожая на ощетинившегося ежа. Нитки перепутаны, цельнокованные ножницы валяются на полу – будто обронены в спешке. Я подошла к столику, с любопытством посмотрев на вышивку.

Она не была закончена – в ткань была всунута иголка с продетой в ушко алой ниткой. По натянутому льняному полотну вели простую строчку, обозначив дерево и сидевших на нём разноцветных птичек. Миленькая детская вышивка. Сделано аккуратно, но без фантазии. Обернувшись, я увидела на противоположной стене огромное круглое зеркало. Рама у него была позолоченная, словно сделанная из завязанных узлами пучков золотых нитей. Словно лучи солнца, просеявшиеся сквозь оконные решётки, легли причудливыми узорами.

Поверхность зеркала покрывали многочисленные трещины. Но даже в треснувшем зеркале я увидела себя – стоявшую напротив распахнутого настежь окна, а за моей спиной, в окне, виднелся изгиб белоснежной замковой стены с башнями и развевающимися флагами. Была видна река и даже лодки на ней… И я – в белом платье, подпоясанная золотистым кушаком…

Это же… это же – картинка из той книги! Которую подсунул мне одноглазый старик!..

Взгляд мой упал на стол возле зеркала, и я вскрикнула, потому что на нём лежала та самая книга. Я узнала её по белой суперобложке, да и раскрыта она была как раз на странице с улыбающимся сэром Ланселотом.

Подбежав к столу, я схватила книгу и лихорадочно перелистнула страницы, отыскивая седьмую.

Да, вот она – седьмая… И точная моя копия на ней…

- Ну же, - забормотала я, поднимая книгу на уровне глаз и вглядываясь в лодки за спиной нарисованной Элейны. – Ну же, книжечка, дорогая, миленькая, хорошая! Возвращай меня обратно! – я трясла её, поворачивала, умоляла, но ничего не происходило.

Ни головокружения, ни потемнения в глазах, ни полёта. Я всё так же стояла в залитой солнцем комнате, и птицы всё так же весело щебетали за раскрытым окном.

- Да как ты запускаешься! – сказала я в сердцах и шлёпнула книгу на стол изо всей силы.

Посмотрела в разбитое зеркало, и в его треснувшем отражении увидела Леонеллу и Люнету, топтавшихся на пороге. Девушки не осмеливались войти, но смотрели на меня, вытаращив глаза и раскрыв рты.

Теперь они точно будут уверены, что их госпожа Элейна – сумасшедшая.

Я без сил опустилась на стул, подпёрла голову и уставилась в раскрытую книгу, где прекрасная Элейна из Астолата смотрела на меня со страницы, как отражение из зеркала.