Вопреки его ожиданиям, хозяин кабинета занял не величественное офисное кресло за столом, скорее напоминающее трон, а сел рядом с ним в такое же гостевое.

Обменявшись несколькими дежурными фразами, Теннант предложил перейти к делу. Следующие минут пять он внимательно просматривал привезённые Альбертом бумаги, а то время как сам Альберт сперва украдкой, а потом уже и не таясь изучал его кабинет. А посмотреть было на что! Даже у старика Гранта, не говоря о сибарите Джулиусе, кабинеты были обставлены куда как скромнее. Стены цвета светлой охры были увешаны лицензиями, заключёнными в орехового цвета рамки, и фотографиями, запечатлевшими Роберта Теннанта с тангросским политическим бомондом. У самой стены справа от стола мерцало несколько мониторов – тонких настолько, что их, казалось, можно свернуть в трубочку. Альберт даже навскидку оценил, что каждый из них стоит как минимум его годовой зарплаты.

Теннант, внезапно оторвавшись от бумаг, окинул Альберта взглядом и понимающе улыбнулся.

– Так, хорошо… С этим понятно. Электронка есть? – спросил деловито.

Альберт молча протянул ему флешку.

Тангросс – другая провинция, и тут другие правила игры. Альберт понимал, почему Джулиус решил привлечь к делу старого приятеля. Тангросские суды принимали электронную копию, хотя требовалось и наличие физических документов. Из Левантид нельзя было подать иск только против одной школы-интерната – это была другая юрисдикция. Пришлось бы пойти против самой системы, сделавшей возможной эти интернаты, – то есть против “Святой Анны”, что для маленькой фирмы было равносильно самоубийству. Но в провинции Тангросс можно подать иск против местного – сельского – школьного комитета, административный иск. Вряд ли там всполошатся настолько, чтобы задействовать команду по-настоящему зубастых юридических волков. Скорее прибегнут к услугам какого-нибудь полудеревенского адвокатишки.

Отложив бумаги, Теннант пожал плечами: мол, не проблема, всё сделаем. Потом потянулся к кейсу, лежавшему на столе, щелкнул замками и аккуратно сложил туда все бумаги вместе с флешкой. Заметив недоумённый взгляд своего гостя, Теннант опять застенчиво улыбнулся и пояснил:

– Сегодня не примут уже, а завтра лично отвезу в суд. К слову…Мой отец был в этой школе. Недолго, правда. Джулиус, старая лиса, знал, что я не смогу ему отказать. Знаете, у нас тут поговорка есть: “Если в грозу дерево упало на крышу соседа, это уже близко к твоему дому”.

Альберт энергично кивнул – эта поговорка была хорошо понятна и близка любому аппийцу. После чопорных орестовских блюстителей традиций простой в общении Теннант располагал к доверию.

– Вы сказали… ваш отец? – Альберт замялся, не рискуя озвучить вопрос, но Теннант и сам догадался.

– Да, мой отец – аппиец, вы верно поняли. Некоторым образом это дело, – он указал на стопку документов, – и моё личное дело тоже. Удивлены? Это, знаете ли, рулетка для метисов. Мой отец прошёл через интернат, а когда встретил мою мать, принял единственное разумное решение. Они никогда не были женаты: я и мои брат с сестрой записаны под фамилией матери.

Теннант бросил взгляд на часы – Альберт отметил, что он носит их на левой руке – и поднялся на ноги. Альберт встал следом, поняв, что уже начинает задерживать занятого человека. Теннант, щёлкнув крышечкой изящной визитницы цвета слоновой кости, протянул чёрную с золотом карточку. Альберт, поспешно охлопав карманы пиджака, вручил в ответ свою, куда более скромную.

– К сожалению, у меня сегодня плотный рабочий график, – Теннант развёл руками, словно извиняясь, – но не теряемся. Как только будет движение по нашему делу, дам знать.