– Привет, – легко спрыгивает он внутрь, а я стою и во все глаза смотрю на него. Да, я не видела его четыре года. Да, он изменился.

– Даже не поздороваешься? – терзает мой слух его глухой голос. Такой знакомый, такой родной.

– Здравствуй, Лео, – наконец-то отмираю я.

– Вот ты и выросла, Эль, – улыбается он своей знаменитой улыбкой, от которой барышни нашего района приходили в экстаз. – С днём рождения!

Мы стоим в темноте. Свет горит только в ванной – я так и не успела его выключить. Лео достаёт из-за пазухи цветы и протягивает их мне.

Тюльпаны. Жёлтые или белые – не понять. Но я вижу: они светлые, пахнут свежестью, а не удушливым тяжёлым ароматом роз.

Хрупкие – у одного цветка висит собачьим ухом сломанный листок. Но как-то он умудрился их и не растрепать, и не помять. Все стебли целы и головки, похожие на рюмки с «талией», – тоже.

– Спасибо, – прижимаю осторожно цветы к груди и склоняю к ним голову. Я хочу их увидеть, но пока что просто жадно втягиваю воздух, улавливая их очень тонкий аромат.

Я не готова столкнуться с Королём при свете. Не сейчас. Мне нужно немного времени, чтобы привыкнуть. Очухаться от его внезапного вторжения.

Ему двадцать восемь. Будет двадцать девять через несколько месяцев, в августе. За четыре года он ещё шире стал в плечах и, кажется, немного выше, чем я помню. Но, может, мне это только кажется. Такие мелочи с годами забываются.

Больше нет парня в вечных джинсах, футболках, кожаных куртках. На нём костюм. Брюки, пиджак. Светлая рубашка. Голубая? В темноте не понять.

Свет отражается в часах на запястье. Лео и часы? Это что-то новое.

Он… словно чужой. Как модель, сошедшая со страниц глянцевого журнала.

А я стою перед ним босая. В халате на голое тело, с мокрыми волосами, что свисают подсыхающими прядями.

– Как жизнь, Эль? – кажется, он спрашивает, лишь бы задать обычный дежурный вопрос. Как говорится: сто лет не виделись и на фига ж мы встретились. Будто ему нечего сказать, разве что выдавить вот эти ничего не значащие вопросы.

– У меня всё хорошо, – отвечаю заученно, как балаганный Петрушка. – Учусь, подрабатываю, на каникулах бездельничаю.

– Я видел, как ты целуешься у подъезда, – губы у Короля складываются в саркастическую усмешку.

Он легко пересекает комнату и падает в кресло. Моё любимое плюшевое кресло, где так удобно грезить и мечтать.

Я даже пугаюсь, когда он откидывает голову на изголовье. Вдруг мои мысли о нём перетекут ему в голову?

Я бы не хотела. Это только моё. Сокровенное. Тем более, что он не хотел бы их знать.

– Он тебя не обижает, твой ухажёр? – в голосе Короля сверкает хорошо отточенная сталь. – Ты только скажи, малая, и я ему голову откручу.

Вот это уже на него похоже. Опасный. Хищник. Любую преграду сметёт на пути. Мне всегда нравилась его целеустремлённость.

– Саша очень хороший, – спешу я заступиться за Ландау. – Добрый, чуткий, внимательный.

– Тошнотворный, как и все прилизанные маменькины сынки, – пренебрежительно фыркает Король, – которых тебе навязывают в надежде, что ты наконец-то обратишь внимание на положительного персонажа, а не…

– Не надо, Лео, – перебиваю я его.

Бреду к трюмо, нащупываю расчёску. Присаживаюсь на круглый пуфик лицом к человеку, от которого замирает и болит сердце. Сжимается от тоски.

Движения расчёски немного успокаивают. Зачем он пришёл? Поздравить? Подарить цветы? Миссия выполнена. Можно уходить. Но мне невыносимо думать, что он вновь ступит на карниз. Всё же второй этаж. А ему уже не девятнадцать и даже не двадцать один. Или он всё так же гибок, как и раньше?