— Мама…

— Тише, тише, — прижала к себе Олава ещё сильнее и тихонько выдохнула. — Тише.

Для Олава всё было сказкой, но не для меня. Может, поэтому я стала такой? Сухой и строгой. Будто и не живая вовсе. Даже брату перепадало. А тётушка Вива и вовсе переживала, что останусь я в девицах.

Останусь и останусь… 

— Ну, ты надумала что-нибудь? — тихий, скрипучий голос тётушки напомнил мне скрип её прялки. — Решила?

— А что тут решать? — всё ещё укачивала Олава, не решаясь переложить его поближе к печи на кровать. — Разве вы оставляете мне выбор?

— У меня есть дети, Кара. И, поверь, после моей смерти вы никому не будете нужны. Если они о своей матери не вспоминают… — Вива выдохнула и отложила веретено. 

— Останусь жить здесь.

— Того клочка поля не хватит. Да и сад почти высох. Есть только добротный дом, построенный Ангваром. Эти стены, — тётушка кивнула на них головой, — вот и всё, что останется. Олава на ноги ставить нужно. Тебе мужское плечо нужно.

— Нет никого в вашей деревне, кто бы был мне люб и мил. Ко всем отношусь ровно. Что же, выбирать из всех?

— Иди за того, кто возьмет. У тебя за душой — ни малейшей крохи. Не время выбирать.

— Это вы про Эйгиля?

Эйгиль не вызывал у меня ровно ничего. Немного нахальный, но добродушный малый. Частенько наведывался к моей тётушке. Наверное, именно поэтому она сейчас и намекает мне на него. Эйгиль — сын лесоруба. Семья у них была зажиточная. Непонятно, почему Эйгиль так упорно засматривался на меня. Да, красотой или силой он не обладал. Но был хорошим человеком. И, собирая травы на венок, я думала именно об Эйгиле, хотя сердце и молчало. 

— Есть и другие, — уклончиво ответила тётушка.

— Кто эти “другие”? — я, наконец, встала и направилась к кровати брата. Олав уже сладко сопел, сердито сжимая кулаки и немного хмурясь. Ему что-то снилось. — Кто же?

— Хорк, например.

— Хорк? — гневно выкрикнула и тут же испуганно замолчала: вдруг Олава разбудили? Нет, спит. Облегчённо вздохнула и осторожно уложила брата, накрывая его лоскутным одеялом. — Что нужно… такому от меня?

— Он заходил тут на днях, говорил со мной.

Тётушка Вива будто вспомнила про веретено и резко вцепилась в него своими длинными сухими пальцами. Испугалась и теперь не хотела на меня смотреть? Прялка привычно заскрипела.

Хорк!

Гневно хмыкнула и приглушила светильник. Заряда в нём оставалось не так много. Теперь светло было только возле тётушки. К ней я и подсела.

Хорк.

Вот уж гад настоящий! Его семья промышляла охотой и сильно выбивалась из общего ряда. Они часто ездили по округе на ярмарки, продавая кожу, шкуры и кости. Хорк давно ходил на охоту со старшим братом и отцом, к этим Вальским ночам он сколотил деньжат. Богатый, видный жених. Эрна на него засматривалась. 

С чего такому “богачу” бедная сиротка? Да еще с нахлебником?

— Я не буду давать ему свой венок. Лучше пойду за Эйгиля. Лучше за него! — шерсть приятно грела руки. Тётушка Вива договаривалась со старой Гридой, и та давала нам шерсть. Мы её за мелкую монету крутили в нить. — Лучше за него…

Мне не повезло. Если бы был дар… Ох, если бы он только был! Про нужду можно было бы забыть. Но и здесь жизнь поскупилась. Даже у Вивы была искра силы. Про Олава ещё ничего непонятно. Именно на него я надеялась, именно поэтому тянула. И тётушка это тоже понимала. И ей это очень не нравилось.

— Венок еще не плела?

— Нет, только травы с Эрной собрали.

— Не рано ли?

— Я их в холодный угол отнесла. Сбегаю еще к Асе, пусть заколдует.

— Надеюсь, ты набрала много мяты? И не забыла про виноградную лозу и калину, — тётушка тихо бурчала, скручивая нить. — Венок должен быть красивым.