Протяжный вой привёл в настоящий ужас.

Волки!

Это выли волки!

В лесу ведь водились не только волшебные белые волки, но и обычные. Им-то всё равно.

Загребая руками ил и сырую землю, ползла по берегу. Длинная мокрая рубашка сковывала мои движения, липла к телу, неприятно холодила кожу. Перемазавшись в грязи, устало привстала на здоровое колено. Венок сполз на лоб и неприятно царапал его.

Дурацкий венок!

Зачем, ну зачем послушалась Эрну?

Вой становился громче и протяжнее. От него кровь стыла в жилах, а по спине будто морозным сквозняком тянуло. Словно волк пытался предупредить о чём-то. Что он пришёл и теперь давал своим жертвам время сбежать. Только вот я не убегу! Силы были на исходе. 

Сглотнула вязкую слюну, отдававшую железом и песком, и, лихорадочно соображая, доползла до ближайшего дерева. Прислонилась к нему спиной и обречённо смотрела, как ко мне спускается Хорк и дружки. Попыталась встать, но нога отдала такой болью, что в глазах потемнело. 

Дрожа и стуча зубами от холода, откинула с лица мокрые волосы. Стянула с головы венок и глупо разревелась. Самая прекрасная ночь в моей жизни стала жутким ночным кошмаром наяву.

— Ты видишь её? Видишь?

— Да!

Мужские голоса неумолимо приближались. Хорк и его дружки волков явно не боялись. В отличие от меня. Даже если страшная сказка окажется правдой… Чего можно ожидать от зверя, когда и люди хуже животных?

— Малышка, почему же ты убегаешь от нас? — Хорк ласково пропел, довольно осклабившись, когда увидел меня.

Всё ещё рыдая, прикрылась руками: рваная рубашка сильно оголяла меня. Я сжалась в комок, зная, что последует дальше. Подтянув к себе здоровую ногу, даже не пыталась бороться. Это бессмысленно. 

Я подвела всех. Я подвела Эйгиля, подвела брата. Подвела саму себя.

Мужские горячие пальцы коснулись раненой ноги, сдвигая вверх подол рваной нательной рубашки. Ткань неторопливо собиралась складками, оголяя кожу. Хорк с наслаждением гладил мою ногу, едва царапая ногтями

— Глупая пташка, не стоило тебе бежать… Вот, ногу повредила. Как мне теперь тебя в деревню возвращать? А, Кара? — рука Хорка стиснула мое колено, отчего я болезненно вскрикнула. — Или нам остаться здесь? В лесу? Утро будет ещё не скоро, — склонившись ко мне, Хорк почти нежно коснулся второй рукой моей щеки, убирая слипшуюся от воды прядь волос.

Вой волка усиливался. Он был каким-то странным, злобным и утробным. Недовольным.

— Боишься диких зверей? А меня не боишься, Кара? — пальцы нетерпеливо забирались под рубашку. Вот уже коснулись бедра. Я вздрогнула от омерзения. — Боишься? Правильно, Кара, бойся. Меня бойся!

Я прикусила губу, сильнее прижимая руки к лицу.

Мне никто не поможет. Никто!

Мне никто не поможет!

Никто…

Я уже чувствовала гадкое смрадное дыхание, отдающее хмелем, ещё чем-то кислым. Мне вдруг показалось, что уж лучше бы сгинуть в пасти волка настоящего или волшебного, чем отдаться в лапы Хорка.

— Глупая пташка…

Почти сроднившись с деревом, старалась хоть чуточку отползти. Парень вцепился в мои запястья, вынуждая убрать руки от груди. Мало Хорк караулил на реке, жадно разглядывая меня каждое утро. Теперь, когда я была в его руках, он мог не только на меня смотреть, но и трогать. Перехватив мои запястья свой крепкой ладонью, второй рукой рванул на себя жалобно затрещавшую рубашку. Мне хотелось выть подобно волку и также печально, с надрывом, как рвалась ткань. Я жмурилась, даже не желая открывать глаза и смотреть в лицо настоящему чудовищу.

Жадное прикосновение к груди вырвало у меня крик, полный горечи и безысходности.