Вызванные Зоечкой сотрудники ГИБДД приехали не скоро, а потом неимоверно долго составляли протокол. Обратно в офис пришлось возвращаться на такси: нужно было ещё дорабатывать документы с юристом.

Максим вспомнил о том, что сегодня предпраздничный день, только тогда, когда его позвали в бухгалтерию, чтобы поздравить женщин. Он взглянул на часы и мысленно ахнул: «Боже, шесть – седьмой. Никитка, должно быть, один в садике с этой девкой. Ничего, – злорадствовал он, – успеет ещё, напьется: праздник уже завтра».

Он проехал на такси прямо во двор детского сада, но дверь оказалась закрыта. Сторож через окно сказал, что воспитательница ушла и ребёнка с собой забрала.

Сунув руку в карман, Макс вспомнил, что телефон дома, и, махнув водителю развернувшегося такси, поехал домой за телефоном. Перепугав заведующую, он потребовал адрес воспитательницы, и взволнованная Ольга Владимировна назвала улицу и дом, а вот номер квартиры вдруг забыла. Сказала только какой подъезд и этаж.

Максим метнулся к машине, хотя тотчас понял, что нужды в этом не было: воспитательница жила напротив его дома. Кинув водителю деньги на капот, он взбежал по лестнице. Дверь в квартиру оказалась открытой – сердце тревожно забилось.

***

Максим прислушался – голоса за дверью раздавались невнятно. Он без стука открыл дверь и вошёл в квартиру. Не сразу сориентировавшись, последовал в направлении голоса:

– Да успокойтесь вы, мамочка: это обыкновенное ОРВИ. Ноги промочил – и пожалуйста, вирус сразу нашёл лазейку. Мы вкололи ему жаропонижающее и лёгкое успокоительное, так что он всю ночь проспит, а утром, если температура будет до тридцати восьми – не сбивайте, пусть организм сам поборется, – а увидев вошедшего Максима, врач добавил: – Вот и папаша пришёл. Доброй вам ночи.

Но Максим остановил их, сурово сдвинув брови:

– Что с моим сыном?

– Грипп или вирусная инфекция, но участковый педиатр после праздника поточнее скажет. До свидания, папаша, и кстати, пока не поздно, в аптеку сходите, – врач махом сбил его воинственный настрой.

– Что случилось? – обвиняющее спросил Максим, когда медики покинули квартиру. – На улице нагулялись?

– Мы сегодня на прогулку даже не выходили: день короткий, – оправдывалась расстроенная Наташа. – Он с утра сегодня квёлый и ел плохо.

– Вы что, хотите сказать, я больного ребёнка в сад привёл?

– Максим Александрович, вы не могли бы говорить потише: Никита спит, и лучше его не будить сейчас.

– То есть как это – не будить? – грозно шипя и глядя на спящего сына, вопрошал он.

– Так и не будить: у ребёнка температура под сорок, а до родителей, понимаете ли, не дозвониться. – Наташа решила выместить на нём свой испуг за Никиту.

– Вы не имели права уводить ребёнка из датского сада.

– Откуда все ушли, и я даже температуру не могла ему измерить, – так же сердито шипела в ответ девушка.

– А что же мне теперь делать? – растерялся Максим. Одного сына он здесь не оставит, а самому находиться в одном помещении с этой вздорной женщиной не улыбалось.

Но ей, видимо, тоже, потому что девушка предложила завернуть ребёнка в одеяло и в нём донести до машины.

Максим кивнул, соглашаясь, но когда он стал осторожно кутать сына, Никита, не открывая глаз, заплакал и позвал маму.

– Я здесь, здесь… – Наташа, нахмурив брови, посмотрела на мужчину, приказывая ему молчать. Она погладила влажную от пота голову ребёнка, убрала волосы со лба – температура немного спала. А Никитка схватил её ладонь и положил под щёку.

– Оставьте его здесь, – одними губами проговорила Наташа.