Максим потёр щёки и подбородок, раздумывая, как лучше поступить. Он вышел из комнаты, оглядывая стены коридора, как будто они могли подсказать ему выход. Вскоре за ним вышла хозяйка:

– У меня, конечно, нет своих детей, но, поверьте, я не первый год работаю в садике – всё-таки смогу справиться.

– Дайте рецепты – я схожу в аптеку.

Выйдя из дверей в мартовские сумерки, Макс ударил кулаком по кирпичной стене, вымещая на ладонь боль из горла, которая не давала дышать. Сколько ещё ребёнок будет вспоминать мать, похожую на кукушку?.. Как бы ни злился он на жену, но сейчас бы многое отдал, чтобы она была жива, а Никите стало легче.

Максим вернулся, нагруженный пакетами – вдруг сын захочет поесть или попить. Рассчитывать, что в этом доме есть хорошая еда, не приходилось.

– Дверь почему не закрываете? – опять начал он с упрёка.

– Я думала, вы быстро вернётесь, да и красть у меня нечего.

– Я, пожалуй, останусь. Вот, положите в холодильник, а воду оставьте: вдруг Никита пить захочет.

– Я компот открою – он полезнее будет, – по-своему ответила Наташа и убрала продукты в холодильник. – Может, кофе сварить?

– Сварите, а то я засну стоя, – смягчив тон, согласился Макс.

Он съест пару бутербродов, которые приготовит Наташа, запьёт их кофе и по привычке поставит бокал в раковину. Девушка не стала смущать его своим присутствием и ушла к Никите, а он неожиданно почувствовал неловкость оттого, что злость прошла, да и как теперь вести себя с воспитательницей сына, тоже пока не знал. Мужчина стоял в дверном проёме и смотрел, как она безотрывно глядит на Никиту. Хочет заботливой показаться, но его на этот фокус не купишь.

– Где мне сесть? – прошептал он.

Наташа обернулась и показала на кресло. Оно было неудобным, с низким изголовьем – так ему показалось сначала, – но тишина в квартире, спокойное посапывание сына и до предела загруженный день так или иначе усыпили.

Наташа взяла из спальни плед и накрыла его, а сама опять села на диван к Никите, думая, куда же подевалась мать.

5. Глава 5

Ночью девушка переодела мокрого от пота ребёнка в свою футболку и, напоив, переложила на кровать в спальню, прикорнув рядом. Макс, очнувшийся под утро потому, что тело затекло, пытался понять, почему он спит в кресле. Вспомнив, где находится, встал и на цыпочках подошёл к дивану, на котором ничего, кроме одеяла, не было. Стараясь не шуметь, он прошёл по коридору и в тусклом свете ночника увидел сына, обнимающего во сне Наташу. Постояв около них, чувствуя себя неловко – надо же, он даже не слышал, как они переместились сюда, – Максим вернулся в зал, перевернул влажную от Никиткиной головы подушку на другую сторону и, вытянувшись во весь рост на диване, собирался обдумать своё отношение к этой девушке, но опять заснул.

Утром первым проснулся Никита. Совсем близко он увидел спящую Наталь-Ванну. От неё пахло мамой. Он закрыл глаза, чтобы было как взаправду, но её волосы щекотали нос и щёку. Никита отполз в сторону, положил потянувшуюся за ним прядку на подушку и погладил ладошкой, Наталь-Ванна, как все взрослые, видно, тоже любит утром поспать.

На стене висел смешной ковёр, как у папиной бабушки. Он провёл по нему рукой – мягкий. Сидеть, не шевелясь, было скучно, и Никита перелез через ноги воспитательницы, а потом на цыпочках пошёл исследовать квартиру. Сразу за стеной располагалась кухня. На столе стояла банка с малиновым компотом и его любимое печенье. Только чашек не видно. Он подвинул табурет к навесным шкафам и стал по очереди открывать дверцы – нашёл, выбрал бокал со слонёнком. Покрутил его – хобот и хвост у этого слона можно было связать в узелок: так близко они находились на бокале. Поставив его на стол, Никита попробовал поднять банку – тяжёлая. Тогда он стал наклонять её-то до тех пор, пока компот не потёк в кружку, только вот много компота пролилось на стол… Маленькой тряпочкой, что лежала на мойке, собрать его не удалось, и он снял белое полотенце с крючочка в виде совы. Оно стало сначала красным, как от крови, а потом фиолетовым, зато теперь на столе было сухо.