– Ушла, наверное, – пожал я плечами.

– Странно… Даже не разбудила. Я вообще и не помню, во сколько. Обычно своими кудрями мне всё лицо щекочет. Разбросает космы по подушке, как ураган прошёл.

– Сама говоришь – наклюкалась. Спала, как убитая. Даже храпела, но негромко.

– Ой, не ври, а! Никогда не храплю! – Машка покраснела.

– Ну да… Просто громко сопишь.

– Да это Алька храпела, – кивнула Машка, косясь на меня и поджав губы. В ее глазах сверкнули чертята. – Ну и как она тебе?

– Кто?

– Бобр. Понравилась?

– Ничего так. Интересная девушка, – ответил я, не поднимая глаз.

– Интересная? Ой, скажешь тоже… Людей обманывает своими этими предсказаниями, гаданиями, – фыркнула Машка.

– У каждого свои недостатки. Я вот в штабе работаю…

– Выдерга она. И умную корчит. Скажи, Макс, а мужикам правда нравятся рыжие? Ну… серьёзно?

Вспомнился анекдот о женской дружбе: Чтобы летом хорошо выглядеть на пляже, Люся ещё с зимы начала откармливать свою лучшую подругу Оксану.

– Всё, – глянул я на наручные часы. – Я побежал. Дел по горло.

– Куда? Ты же на больничном.

– Больничный – не повод расслабляться. Когда Родина в опасности, отдыхать некогда, – проговорил я с нарочитым пафосом и смылся с кухни, пока Машка не начала допытываться про рыжих бобров.

Путь лежал в медсанчасть – надо было снова сыграть оловянного несгибаемого солдатика. Походил роботом для убедительности, покривился на спину – всё прошло гладко, больничный продлили без лишних вопросов.

А оттуда – сразу на работу. Нужно выцепить мажора. Что-то он подзаглох, а мне нужна инфа на Егорова. Я же пробить велел, а он что – забил? Если так – взбодрю. А если не забил, как там теперь говорят? Помогу «сформировать внутреннюю мотивацию». Ну-ну.

* * *

Чёрный седан премиум-класса мягко притормозил у одной из новостроек в спальном районе. Из него первыми вышли двое охранников в тёмных костюмах. Гарнитуры в ухе, морды кирпичом, недалекие, но серьезные. Один – сразу в подъезд, второй остался снаружи, осматривал двор, вращая бритой головой.

На площадке – пара ребятишек, мамашка с коляской да накачанный тип в обтягивающей футболке выгуливал таксу. Взгляд охранника задержался на нём. Подумал, поприглядывался. Слишком уж подчёркнута фигура, слишком нарциссично выставлены мышцы – под одеждой спрятать оружие проблематично. Значит, не угроза.

– Всё чисто, Герман Сильвестрович, – доложил вернувшийся из подъезда.

Только после этого из машины выбрался сам Вальков. Медленно, как человек, которому все и так обязаны. Недовольно поморщился на солнце, будто оно светит без его ведома, одёрнул дорогой легкий пиджак и направился к подъезду в окружении охраны.

Просторный лифт мягко принял всех троих и пополз вверх. Тишина, только еле слышное глухое гудение. Дзинь. Двери разошлись на нужном этаже. Вышли.

– Ждите здесь, – коротко бросил Вальков и кивнул на лестничную площадку.

– Квартиру проверить? На всякий случай? – уточнил один из охранников.

– Ты глухой?! – рявкнул Валет. – Ждать здесь!

Настроение у него было паршивое. Уже несколько дней его терзало гнетущее чувство – будто за ним кто-то идёт. Не конкуренты, которых он в девяностые гасил без колебаний. Не бывшие «пехотинцы», которых потом кинул, когда уходил в тень, зачищая хвосты. Это было другое. Он не мог толком объяснить – кто именно и зачем. Но нутром чуял: за ним пришли. Кто-то, кто помнил. Кто-то, кто не простил. И почему-то он был уверен – этот враг будет самым опасным. Самым упрямым. Самым лютым.

Валет позвонил в дверь, обитую толстой кожей с латунными гвоздиками – смотрелась она в новостройке, как старинный сундук в супермаркете. Через несколько секунд глазок затянула тень, а после щёлкнул замок.