Может, поэтому в полицию всё больше идут женщины? У нас в ППСе уже треть – девчонки. Такого раньше не было. Современные парни – то по здоровью не проходят, то на полиграфе сыпятся, то психиатр говорит: «неустойчив, не рекомендован». Мир меняется… Только вот не всегда понятно – в какую сторону.

– Я думал, не придёшь, – пожал я руку Корюшкину на школьном стадионе.

– Я привык сдерживать обещания, – смущённо улыбнулся он, переминаясь с ноги на ногу возле турников. Был сегодня в нелепых шортах по колено и футболке с замысловатой надписью: «I Paused My Game To Be Here».

– Первая тренировка – втягивающая, – сказал я, покручивая шеей. – Побежали.

Сам после вчерашнего решил не фанатеть – лёгкой трусцой, чтоб только кровь разогнать и суставы не застаивались. Первый круг прошел нормально, прохлада, утро… Но вот Ваня сдался быстро – пробежал два круга, остановился, уткнулся руками в бока.

– Фух… Я не могу!

– Давай шагом, – скомандовал я. – Не останавливайся. Это тебе не в танки рубиться. Это – реальность, танкист.

– Жаль, тут нельзя прокачку купить… закись азота, турборежим… – пробурчал Ваня, волоча ноги.

– Вперёд, Волк! – хмыкнул я и побежал дальше, лёгкой рысцой. А Ваня – шагом, важно, как будто из последних сил выносил раненого с поля боя.

После пробежки – турник. Он посмотрел на перекладину с подозрением, будто это ловушка, с трудом подпрыгнул, повис, дёрнулся раз, дёрнулся два… Раздул щёки, заёрзал ногами в воздухе, но подбородок так и остался где-то значительно ниже перекладины. Даже лбом до нее не достал. Спрыгнул тяжело, как будто мешок с кирпичами упал.

– Сильно плохо? – спросил он виновато, будто профукал Олимпиаду.

– Пока да, – кивнул я. – Но не смертельно.

Ну, не буду же я врать и его хвалить, когда всё так очевидно. Так бойца не воспитаешь.

– Я ни на что не способен… – тихо протянул он. – Только работа в лаборатории, за микроскопом, и танки в сети. Я же говорил…

– Говорил, – согласился я. – А теперь делай выводы. Начал – значит, не бросай.

– Уф… не смогу я… Ты вон какой… А я…

– Отставить упаднические настроения, – велел я. – Не всё сразу. С турником не пошло – будем с другого начинать. Я показываю – ты делаешь.

Я не инструктор, но по молодости занимался самбо, боксом чуток в старших классах. И сейчас вспомнил старые тренировки, как гонял нас тренер и какие иногда давал так называемые разгрузочные тренировки.

– Смотри, – показал я на скамейку. – Десять приседаний. Потом десять отжиманий от скамьи – не от земли, не надо героизма. Надорвёшься ещё. И в конце – немного растяжки, дыхалку восстанови. Потом второй заход.

– А третий?.. – глянул он на меня с тоской.

– На третий не дотянешь. Давай хотя бы два круга для начала. Не сдохнешь – будет праздник.

Я сделал паузу, глянул, как он кивает.

– И как ты вообще физо на зачёте сдаёшь? – хмыкнул я.

– Мне так ставили, – пожал плечами Ваня. – Кто же меня за физо уволит? Я же единственный криминалист в отделе. Семь допусков. Очередь экспертиз.

– Ясно… Здесь твои допуска не канают. Давай, Волк, вперёд. База – это сила.

Корюшкин кивнул, будто я приговор только что зачитал. Несмотря на лёгкость заданий, к концу недолгой тренировки он был, как выжатый тюлень. Мокрый, покрасневший, с волосами, прилипшими ко лбу, но почему-то счастливый.

– Как заново родился… – прохрипел он смущенно. – Никогда так себя не чувствовал… Сейчас съем тарелку пельменей с кетчунезом.

Я хмыкнул.

– Только пельмени, без кетчунеза. Пора разгружать твоего внутреннего волка от сала.

Ваня согласно закивал, хватая ртом воздух, как карась на берегу.