В комнату кто-то прошёл, в темноте не разглядел. Мое одеяло приподнялось, и гибкий силуэт скользнул под него. Почувствовал, как в меня уперлась упругая женская грудь и горячее дыхание, отдающее мятой.
Глава 4
Утро разбудило щекотанием носа – рыжие волосы раскинулись у меня на груди, задевали лицо.
Я открыл глаза. Алька не спала, прижалась ко мне, будто боялась, что сбегу.
– Доброе, – прошептала она, улыбнувшись.
– Привет, – ответил я, чувствуя, как она снова теснее прижимается.
Дальше слова были лишними. Кровать предательски поскрипывала, оставалось надеяться, что Машка дрыхнет крепко. Оторвались друг от друга только спустя минут двадцать.
– Господи… – выдохнула рыжая, проводя ладонью по моей груди. – Почему мне так хорошо? Никогда бы не подумала, что молодой так притягивает…
Я хмыкнул про себя. Знала бы, сколько мне на самом деле.
Вслух сказал:
– Ты огонь.
И это была правда.
Но комплименты на этом закончились. Сейчас нельзя позволять себе обрастать связями – сам хожу по тонкой жердочке. Но, похоже, Алька это чувствовала. Не глупая. Проницательная. Не по годам. Сколько ей? Двадцать восемь? Тридцать? Где-то так…
Я встал.
– Мне на работу, – сказал я, разминая шею.
– А у Машки выходной, – лениво прищурилась рыжая, сверкая зеленью глаз и обнажённой грудью. Грудь – что надо, отметил я про себя. – И ты не ходи…
– Она после дежурства на выходном. Следак всё-таки. А я – в штабе. Это не хухры-мухры, а бумажки, – я подчёркнуто воздел палец кверху.
– Значит, у тебя более ответственная работа, – кивнула она, подыгрывая моей иронии.
– Угу. С утра надо успеть компьютер включить. Важное дело.
– Можно я первая в душ? – соскользнула с кровати на цыпочках, – пока Машка спит.
– Машки стесняешься? Вы ж, вроде, подруги.
– Ну… нехорошо как-то у подруг парней отбивать.
– В смысле? – фыркнул я. – Мы с ней не вместе. Она тебе ещё вчера сказала – просто живём.
– Ха! Это при тебе она хорохорилась, – тряхнула гривой рыжая, забирая с пола футболку, которую вчера дала ей Машка. – А до этого уши мне все прожужжала: Максим то, Максим сё. Как он изменился, возмужал вдруг резко. Не узнать. От тебя, говорит, мужиком теперь пахнет.
– Да? – я почесал затылок. – А как же вчерашняя история про молоко в супермаркете?
– Ой, да этой ее байке уже сто лет. Может, ляпнула, чтоб ты поревновал. Короче, запала на тебя Маха, только – я тебе ничего не говорила. А я, выходит, сучка. Стыдно сейчас… но я такая вчера была… ну совсем пьяная. И, что страшнее всего – ни фига не жалею. Хоть и гложет там, где совесть должна быть. Хи-хи…
– Ну-у… со своей подругой сама разбирайся, – улыбнулся я. – А совести можешь передать, что Макс вчера был ничейный, свободный агент.
– Ой, так я тебе и поверила, – покачала она головой. – У такого парня и нет девки?
Я лишь пожал плечами – переубеждать не стал. Она чмокнула меня в губы и упорхнула в ванную, прикрываясь одной лишь футболкой.
А я задумался… Машка, Алька… Девчонки интересные, живые. Но в голове всплыла Кобра. Яркая, черноглазая, с характером – та, что держит на себе весь отдел. Кстати… как она там? Надо бы навестить, заодно и новости закинуть. И вообще – надо решать её вопрос с этой дурацкой реабилитацией.
Не ровён час – спишут по надуманной херне. Сейчас это запросто: не прошёл тест у психолога – до свидания, форма. Всё. Ты больше не начальник. Не боец. Ты «тревожный элемент». Верить начали не опыту, не выслуге, а каким-то тестам и вот этим самым бумажкам. Психолог сказал – сдвиг по фазе. И всё, гуляй. Сейчас психологам верят больше, чем сотрудникам. Даже больше, чем свидетелям.