— Я очень ценю вашу верность, — произнесла женщина. Голос ее дрогнул, и Тристан понял, что под маской достоинства она скрывает отчаянием и страх.

— Мадам, не надо раскаяния и самобичевания, — произнес Тристан. — Вы связались с нечестивцами и негодяями. Предательство — это обычная штука, какой от них можно было б ожидать. Радуйтесь, что и в этой ситуации у вас остались союзники.

В саду раздался еще взрыв. Машины пыхтели паром и рычали совсем близко.

— Скорее, — произнес Густав. — Решайтесь! Времени у нас нет совсем. Они пробурят насквозь весь дом и намотают нас всех на свои адские буры. И черта с два там, этими машинами, управляют не некроманты или прочие черти, боящиеся вашего гнева.

— А кто же там?

— Простые люди, ваша милость, кажется, бурильщики, добывающие воду в скалах.

— Бурильщики? И их не смущает соседство оборотней?

— Ваша милость, сдается мне, с ними расплатились не только деньгами, но и огромной бочкой с отменным виски, так что чертей они видят итак, и, наверное, здорово привыкли к их соседству! Словом, разом их всех благословить и унять не получится. Чтоб от них отвязаться, надо каждого убить. А это хлопотно и долго!

— Тогда бежим, — просто сказал Тристан. — Драться с паровозом в мои планы не входило.

Женщина и пискнуть не успела, как Тристан оказался рядом с ней, близко, недопустимо близко. Миг — он бесцеремонно ухватил ее и закинул себе на плечо, крепко ухватив за талию.

— Что вы творите, что вы себе позволяете?! — заверещала она, дрыгая ногами. Юбки ее задрались, стали видны кружева и какие-то милые, модные бантики, ленточки, что так не вязалось с ее строгим зловещим видом.

— Спасаю же вас, мадам, — рыкнул Тристан, удерживая ее и непочтительно хватая верещащую даму за задницу. — Перестаньте дрыгаться и мешать мне творить добро!

Под ворохом юбок задница оказалась упругой, крепкой, и это Тристану понравилось. Грубые пальцы Тристана крепче сжались на приятной округлости, женщина на его плече взвизгнула от стыда, но инквизитор уже не обращал на ее протесты внимания.

Его обдало запахом ее духом и жаром ее крепкого молодого тела. Романтики в этом вынужденном контакте, разумеется, было ноль, но чувство реальности навалилось остро, как никогда.

В руках у Тристана был не морок, не туман, а живая женщина. Нежная тяжесть ее тела, стук испуганного сердца, бедра, которые инквизитор теперь обнимал более чем откровенно — все это было настоящим, живым.

Как часто он похищал девиц, выпрыгивая с ними из окна? Пожалуй, за всю свою долгую жизнь Тристан не проделывал такого трюка ни разу, и уж тем более ему не приходилось так экстравагантно спасать девиц из лап нечисти.

Пожалуй, это было даже пикантно, хм…

На лестнице уже стучали шаги недоброжелателей, дом трясся от визжащих лезвий и буров, вгрызающихся в его стены.

С перепуганной женщиной на плече Тристан вспрыгнул на подоконник, пинком распахнул окно. Вниз посыпались осколки разбитого стекла. В лицо Тристану ударил ночной холодный ветер и запах гари. Отсвет пожара блеснул в его глазах.

— Придется прыгать, — сказал он Густаву. Тот кратко кивнул.

— Вперед, ваша милость! Мы за вами.

Ни слова не говоря, Тристан распустил крылья и выпрыгнул в ночь.

Атакующая дом нечисть рычала и выла внизу, разбегаясь от взмахов белых крыльев, которыми инквизитор в любой момент мог благословить так, что темная душа вмиг вылетела бы из черного тела.

Но находились и те, кому благословение было не так уж страшно. Ткачи, такие же неуемные и злобные, как плененная Тристаном паучиха, выскакивали из мрака и пытались накинуть на инквизитора петлю.