Интересно, а она… она знает об этом? Если да, то отпираться поздно.

— Затем, дорогой мой Зимородок, чтобы вам легче было скинуть тонкий налет цивилизованности и попачкать руки, — язвительно прошипела герцогиня. — Мне не нужен красивый и гладкий инквизитор. Мне нужен яростный зверь, который дремлет в вашей душе. Потрудитесь разбудить его. Вы слишком долго были хорошим мальчиком. Это нужно исправить.

«И все-таки, — заинтересованно подумал Тристан, — что у нее с голосом? Повреждены голосовые связки? Не припомню женщин, которым бы я перерезал горло, а они б выжили».

— Мне понравилось быть хорошим, — посмеиваясь, ответил Тристан.

— Вот как? Младший кровожадный Зимородок отказывается воздать грешнику по его заслугам? — вкрадчиво поинтересовалась герцогиня. — Вам разонравился вкус крови, Тристан?

Его имя прозвучало в ее устах музыкой, слишком нежно, слишком завлекательно.

«Давай, — посмеиваясь, подумал Тристан, — покажи мне плечико. Или голую коленку. Кажется, уже настал момент уговоров? А что может быть действеннее, чем предложить свое тело?»

— Мне нравится вкус тех напитков и блюд, — в тоне ей, так же вкрадчиво, ответил он, — которые я выбираю сам. А вообще странно.

— Что именно? — удивилась герцогиня.

— Вы сказали, что поймали подозреваемого с поличным.

— Прямо у еще теплого трупа.

— И вы упустили шанс допросить его самостоятельно? Испугались попачкать ручки?

Глаза инквизитора смеялись.

— Отчего его не допросили вы? — произнес Тристан. — Пожалели? Не посмели? Или человеколюбие в вас сильнее, Черная Герцогиня, чем во мне, в Белом Инквизиторе?

— О, как вы ошибаетесь, — прошипела герцогиня, вся подавшись вперед неуловимым, словно бросок кобры, движением. — Не нужно нам приписывать лишних добродетелей, инквизитор. Мы допросили его, мы хорошенько его допросили! Но негодяй оказался несговорчивым.

— Упрямый? — деловито осведомился Тристан.

— Да, не желает говорить. А о вас рассказывают, что вы мастер своего дела. У вас есть методы поэффективнее, не так ли?

— Но я сегодня не расположен к пыткам, — беспечно ответил Тристан. — Жаль портить парадное платье. Оно очень дорогое.

— Я могу допросить этого человека, — подал голос кроткий Алекс, и все с изумлением обернулись на него, на тихого и умиротворенного, в белоснежной инквизиторской сутане.

Тристан развел руками.

— Ну, если ты хочешь, — ответил он. — И если госпожа герцогиня не возражает…

Но герцогиня возражала.

Алекс поднялся с кресла, и одновременно вместе с ним на ногах оказалась и герцогиня.

— Какая мерзость! — нервно расшипелась она, то и дело срываясь на крик, словно горло ее было простужено, и голос к ней нет-нет, да возвращался. — Инквизитор, я против! Нет! Вы же не позволите мальчику делать это?!

— Мальчику? — удивленно повторил Тристан, тоже неспешно поднимаясь. — Где вы тут мальчика увидели? Этому мальчику двадцать. Я в его годы уже не раз и не два делал то, зачем вы меня сейчас сюда позвали.

— Я инквизитор, мадам, — холодновато отозвался Алекс. — Это часть моей работы. Не самая привлекательная и самая грязная, но и ее мне придется делать неоднократно. И я буду ее делать; да уже делал, что уж таиться.

Женщина вздрогнула и отшатнулась, словно кроткий, чистый Алекс пугал ее, будто он тотчас мог на нее наброситься и превратить в кусок кровоточащего мяса.

— Вы уродуете их души, инквизитор Пилигрим! — прошипела герцогиня.

— Не больше, чем вы души ваших подданных, — небрежно бросил Тристан. — Вы же знали, кого вы зовете на подмогу? Так к чему сейчас размышлять о моей жестокости. Перед вами трое инквизиторов, мадам, и вы только сейчас спохватились, черт вас подери? Некоторые до сих пор думают, что я плюшевый котенок? Итак, где там ваш преступник?