— Трудно не заметить, если убитые все как один похожи на тебя самого, — произнес Тристан, удобно устроившись и усмехнувшись.

— Вам нужно было бы шевелиться побыстрее, — прошипела злобная темнота, — чтобы предотвратить эти убийства! Сколько людей осталось бы живо, включая и ту суккуб, что вы убили последней!

— Мне? — Тристан нахально улыбнулся, потешаясь над горячностью собеседницы. — Вы что-то путаете, госпожа Герцогиня. Я не полицейский, я инквизитор. Моя работа — усмирять ваших подданных, которым вы не объяснили, что негоже творить злые дела. Я не предотвращаю убийства. Я караю виновных.

— Оставьте вашу демагогию! — взорвалась герцогиня. — Верно говорят, сердца у вас нет! Вам не жаль было убивать?

Тристан лишь кивнул головой, внешне оставаясь все таким же непоколебимым.

— Нет, не жаль. Так же не жаль, как и ей не жаль было обрывать чужую молодую жизнь за смешное количество денег.

— В этом мире все решают деньги, — огрызнулась герцогиня.

— Вот пусть и не жалуются теперь, что кто-то заплатил за их смерть чуточку больше, — сладеньким голоском ответил Тристан.

Герцогиня рассерженно фыркнула.

— Хорошо, — прошипела она. — Я заплачу вам, инквизитор. Много и щедро заплачу, если вы найдете виновного… видит Тьма, мне не по душе то, что происходит!

— Вот как? — делано вежливо удивился Тристан. — А мне показалось, что это в вашей черной природе. Убивать. Сеять зло.

— Не более чем в вашей, белоснежный Тристан Пилигрим! — прорычала герцогиня, разъяренная донельзя издевательствами и подколками Тристана. Он с усмешкой подумал, что, пожалуй, еще немного, и она засияет в темноте, раскалившись от злости докрасна. — Ваши руки по локоть в крови, в отличие от моих!

— По плечи, — поправил язвительный Тристан. — А то и по уши, мадам. Я, действительно, не задумывался об этом и не считал, сколько…

— Достаточно ваших шуточек! — перебила его герцогиня. — Я вас сюда позвала не для того, чтобы наслаждаться вашим остроумием. Вы нужны мне, чтобы пытать того, кого поймали с поличным. Это тоже не моя работа, — в голосе герцогини послышалась лютая издевка, — а полицейских. Но, как видите, я действую быстрее… вас.

«Так и тянет ее кинуть камень в мою сторону, — усмехнулся Тристан. — Что такого я сделал тебе, дамочка под вуалью? Мы знакомы? Наверняка да, иначе б она не прятала свое личико так тщательно. Снова какой-нибудь фанатичный труп, выбравшийся из могилы?»

— Вот тебе и оделся поприличнее, — пробормотал Тристан, поправляя свой шикарный шелковый галстук. — Пытать, мадам? Но вы снова что-то путаете. Я не палач, я инквизитор.

— Вы пытали людей, Тристан Пилигрим, младший Зимородок, — с нехорошим удовлетворением произнесла герцогиня. — Когда еще был жив ваш отец, король-Зимородок. Вы не вылезали из застенков, и яростнее вас палача не было.

Перед внутренним взором Тристана полыхнул огонь в жаровне, в ушах зазвенел дикий вопль жертвы, ноздрей коснулся смрад горелой человеческой плоти. Тристан непроизвольно облизнулся, чувствуя, как в висках бьется от недоброго, одержимого возбуждения кровь, и прищурился, чтобы блеск глаз не выдал его.

— Зачем вы напоминаете мне об этом, — с нехорошей, страшной ласковостью в голосе произнес Тристан. Его пальцы дрогнули, и он вдруг обнаружил, что сложил их, соединив кончики пальцев рук, так, как делал это давным-давно, еще будучи главой Ордена.

Этого жеста боялись и жаждали. Тристан мог не говорить ничего, просто слушать, но руки каждый раз выдавали его. Когда он соединял кончики пальцев, это был первый знак, что глава Ордена крайне заинтересован, даже если он не подает никакого вида.