Было страшно оставаться с ним наедине, и не потому что думала, что Барский может что-то выкинуть, или снова швырнет меня в шкаф. Я боялась не сдержаться и высказать все, что я о нем думаю. А сказать мне действительно было что. Ведь весь свой яд и обиду на этого человека я копила с одиннадцати лет. Но тогда я буду раскрыта, а это совершенно не входило в мои планы. Пока скрываюсь за маской незнакомки, я чувствую себя в безопасности.

Я выстроила вокруг себя воображаемую стену, чтобы ни одна фраза, ни одна ехидная улыбка не смогли коснуться моей души, что так бережно латала.

— Сколько тебе нужно денег, чтобы убраться отсюда?

Брошенные им слова не трогают. Почти.

Не то чтобы я ожидала извинений с порога. Но все же не думала, что от меня заходят избавиться за первые десять минут пребывания в этом доме.

— Я привыкла зарабатывать деньги честным трудом, — подойдя почти вплотную к его коленям, ответила я. — Поэтому сейчас у нас по расписанию массаж.

Максим выпрямился и замотал головой.

— Это все больше не имеет смысла, — произнес он глухо, не поднимая головы.

— А разве для тебя он когда-то был?

Раздался короткий мужской смех.

— Ты права, — неожиданно согласился Барский.

Он немного привстал, пододвинулся чуть ближе к краю дивана и запрокинул голову, открывая свое лицо.

Первой ошибкой, что дала брешь в моей броне, было засмотреться на него и заметить трещинки на пересохших губах и еще не успевшую высохнуть дорожку от слезы. Его руки подрагивали, и он сжал ладони в кулаки, пытаясь это скрыть.

Чувство дежавю прошлось током по позвоночнику, когда убирала спиралевидные кудряшки со лба. Такие мягкие…

Черпанув немного мази из баночки, я растерла её между двумя пальцами, чувствуя, как она начинает нагреваться. Барский шумно выдохнул и чуть приоткрыл рот и глубоко вдохнул, стоило мне только слегка прикоснуться к его закрытым векам.

— Почему ежевика? — неожиданно спросил он, когда я делала пятый круг вокруг его глаз. — Запах твоих духов, — пояснил Макс, заметив мой легкий ступор.

— Люблю моноароматы. Из всех выбрала для себя ежевичный.

— Почему? — не унимался он, и голос звучал настойчивее, словно владение этой информацией было действительно чем-то значимым.

Я всматривалась в лицо Барского, на котором на самом деле читался необъяснимый интерес к моему парфюму.

— Наверное, потому что просто нравится эта ягода. Сначала она кажется сладкой, но стоит только раскусить, и на язык попадет кислый сок, заставляя вкусовые рецепторы взрываться от восторга.

Он провел языком по зубам и внутренней стороне щеки, словно действительно ощутил у себя по рту ежевичный вкус.

— Сколько ты собиралась проработать здесь?

— До конца лета.

— Что ж, — протянул Макс и горько усмехнулся. — Я никогда не оправдывал ничьих ожиданий. Твои услуги скоро не понадобятся.

— Скоро - это…

— Три недели, — добавил он почти шепотом, и в этот момент его тело охватила легкая дрожь.

Его слова огорошили меня, и я услышала треск в своей воображаемой стене. Три недели! Это в два раза меньше, чем я планировала провести в этом доме, защищаясь от нападок Барского. И, конечно же, меньше денег… Суммы за три недели не хватит на оплату обучения за целый год, но впереди еще несколько недель лета, и можно было найти подработку…

От собственных размышлений о планах меня вывело состояние Барского, что начинало беспокоить. Его грудная клетка стала вздыматься чаще – признак того, что он пытается подавить рвущиеся на волю эмоции. Его пальцы впиваются в обивку дивана так сильно, что, кажется, их свело судорогой, которая прошлась по всему телу.