А в голове все та же мысль, что и много лет назад. Меня никто не найдет.

Нет выхода. Я не могу выбраться. Никто не знает, что я здесь…

Нет выхода. Я не могу выбраться. Никто не знает, что я здесь!

***

Максим

Лучше бы я сдох.

Голова трещала по швам от адской боли, что только усиливалась с каждым моим вздохом. Еще и тошнота. Она дала о себе знать в первую же секунду после пробуждения, встав комком посреди горла.

Как же мне хреново.

Давно я так не нажирался, как вчера. Все-таки спрятать алкоголь от слепого не составит большого труда, но после встречи с Кристиной желание преобладало над возможностями. Да и у меня в комнате были припрятаны бутылка виски и пачка сигарет с зажигалкой для таких херовых дней. Но и с этим стратегическим запасом было покончено, как только моя нянька оставила меня в покое.

Кажется, она приходила с утра. Жужжала что-то на ухо, как назойливая муха. Не помню, то ли мне это приснилось, то ли я реально затолкал Вику в шкаф, избавив себя от её присутствия.

Наверное, это все же влияние хмеля, но вчера… мне понравилась её компания. Не было никаких нравоучений, попыток промыть мне мозги, как это делали остальные сиделки. Мы просто говорили, и это было настолько хорошо, что давно забытое чувство отозвалось приятным теплом под ребрами.

Черт… Кажется, она видела меня голым.

Это происходило всегда, когда я напивался до чертиков, а на утро просыпался даже без трусов, хорошо, если в своей постели. Одно из моих отвратительных качеств. Алкоголь не только заставлял меня играть в нудиста, но и развязывал язык.

Блять…

В голове всплыли обрывки фраз из нашего разговора с Викторией. Я рассказал ей о Крис то, что никому никогда не рассказывал – о нашем так и не родившемся ребенке. Надеюсь, что не выглядел слишком бесхребетно, говоря об этом. Да и почему меня вообще должно волновать, как это выглядело… Плевать.

А еще она рассказывала о мальчишке, что запер её где-то в школе на всю ночь. И теперь её боязнь оставаться за закрытой дверью не казалось уже такой бредовой и ненормальной.

В голове раздался писк, словно старый телевизор пытается поймать нужный канал. Он мешал выстроить логическую цепочку.

Виктория призналась, что боится закрытых дверей.

С утра она пришла меня будить, а я запер в её в шкафу.

Я закрыл в шкафу человека с клаустрофобией…

Блять!

Я буквально свалился с кровати, встречаясь переносицей с полом. Но, наплевав на эту боль, быстро поднялся и, нащупав край матраца для опоры, пошел вдоль него к шкафу. В течение двух лет я изучил вдоль и поперек каждую мелочь в комнате, не говоря уже о габаритных вещах. Исследовал всё в сантиметрах и шагах, благодаря чему мог прекрасно ориентироваться в своей спальне, даже будучи слепым. И вот, семь шагов вперед, поворот на девяносто градусов и еще пять шагов в сторону, и я достиг цели.

— Вика! — закричал, резко распахивая в стороны дверки шкафа.

И ничего. Ни одного ругательства в мою сторону или налет женских кулачков с криками и оскорблениями. Вытянув руку вперед, медленно веду ею из стороны в сторону, но ладонь касается только вещей, висящих на вешалке.

Прикрыв глаза, я выдохнул с облегчением. Похоже, что мне все-таки это приснилось… Надо быть последним кретином и бездушной тварью, чтобы закрыть человека с клаустрофобией в шкафу.

Я схватился за дверные ручки, собираясь их закрыть, но вдруг слух уловил женский всхлип. Сердце тут же забилось чаще, и тело прошибло холодным потом.

НетНетНет.

В этот момент я был готов отдать все на свете, лишь бы это были слуховые галлюцинации. Но всхлипы повторились.