12. Глава 11

Виктория

Щелчок замка дверцы шкафа бьет по вискам, словно спущенный курок револьвера, содрогая тело.

— Это не смешно… — шепчу, и уголки губ нервно дергаются вверх. — Это не смешно! — голос срывается на крик, и я ударяю кулаком по дверце.

Одежда в шкафу мешается и лезет в лицо. Раздвигаю все в стороны, слыша противный лязг вешалок о металл, и колочу по двери уже двумя руками.

Он не мог так со мной поступить! Только не снова!

На какой-то миг я поверила, что Барский изменился. На полу ванной комнаты я посмотрела на него под другим углом, увидев что-то светлое, с оттенком великодушия по отношению к бывшей девушке. Но, похоже, я ошиблась.

История повторилась вновь. Максим Барский запер меня.

К неконтролируемому страху, что начинал охватывать тело, добавилось горькое чувство предательства. Я же доверилась… Рассказала по собственной глупости о своей самой большой уязвимости, а он так нагло ей воспользовался.

НенавижуНенавижуНенавижу.

Я кричу до боли в горле, и дверь дребезжит от моих ударов. Но все тщетно…

Становится трудно дышать. И виной тому вовсе не нехватка кислорода в чертовом шкафу, а страх, который начинает сжимать горло и душить слезами. Всхлипываю и ударяю последний раз по двери, уже не надеясь ни на что.

Сердцебиение учащается. Закрываю глаза и пытаюсь его успокоить, но с каждой секундой становится все хуже, и я чувствую, как оно только сильнее и сильнее стучит о ребра, грозя проломить их.

Нет выхода. Я не могу выбраться…

Руки шарят по внутренним стенкам шкафа, подтверждая собственные мысли. Начинает бросать то в жар, то в холод.

Тогда… В седьмом классе, когда Барский запер меня в школьном чулане, не было страшно с самого начала. Я верила, что мальчишки поглумятся, посмеются за стеной, слушая мои рыдания и мольбы выпустить меня, и откроют дверь.

Весь ужас я осознала примерно через час. Школа опустела. Свет в коридорах погас, и я осталась наедине с ветошью и холодом, что потихоньку стал окутывать каждую клеточку. Я кричала и плакала на протяжении нескольких часов, зовя на помощь. Но никто так и не пришел. Попыталась выломать дверь, толкая её плечом, чем заработала вывих. Потом на помощь пришла швабра, но и она оказалась бесполезна. Я перерыла все полки стеллажей, надеясь найти, чем согреться. Готова была даже на половую тряпку. Хоть что-то, чем бы я могла укутать ноги в тоненьких колготках. Пальцы на ногах и руках постепенно немели.

Спать хотелось ужасно. Но я боялась…Боялась, что если лишь на секунду закрою глаза, уже не проснусь. А единственной мыслью в голове было то, что меня никто не найдет…

Подложив рюкзак под попу, я просидела на полу кладовки до самого утра, пока меня не нашла уборщица: напуганную и замерзшую. Родители не находили себе места всю ночь и уже объявили в розыск. Они сразу же примчались в школу, когда поступил звонок от директора. Помню сердитое лицо папы, что готов был разнести всех в клочья, и мамины глаза, в которых стояли слезы, когда меня, обессиленную, забирали домой. Ноги не слушались, и отцу пришлось нести меня на руках до машины.

Конечно же, следом было проведено тщательное разбирательство случившегося. Барский с дружками ничего не отрицали, а нагло улыбались, когда признавались в содеянном. Но … Наказания не последовало. Зато через какое-то время был отремонтирован спортивный зал и закуплены новые компьютеры. Спонсорами по чистой случайности оказалась семья Барских. А мне достались сеансы у психолога и травма на всю жизнь.

Ноги слабеют, и я скатываюсь по стенке вниз, позволяя страху завладеть сознанием. Обхватываю себя руками и пытаюсь хоть немного унять эту дрожь. Я начинаю задыхаться.