Изба-то ладно, а вот земля денег стоила. Пусть и было её немного, но пару тысяч золотых можно выручить. Вот племянник и ждал выручки-то.

Лорка смутилась под моим пустым взглядом.

– Зой, ну что ты как смерть белая стала. Ну… мож, приютит вас кто? – спросила она, хотя прекрасно знала, что никому мы не нужны.

– Может, – убито ответила я, сама не веря в свои слова.

Оглядела заснеженный двор и прикрыла глаза. Деда Абогара жалко, но себя жальче втройне. Ему-то уже всё равно, а мы с матерью враз на улице окажемся.

Почти без денег.

В зимний холод.

Одни.

Двадцать четвёртое цветеня, за два дня до окончания турнира в Альтарьере

Племянник деда Абогара дал нам сроку десять дней. Это ещё по-доброму. Мог и сразу взашей прогнать. Дом хоть и выглядел неказисто, но мы недооценивали его удобство. Он хотя бы был сухим и тёплым. В отличие от той каморки, что нам удалось снять позже. Здесь царили уныние, нищета, холод, вечный сумрак и плесень. И сколько я ни пыталась отмыть от неё стены, становилось только хуже. Особенно в дождь.

Неудивительно, что через месяц матушка заболела.

У неё было довольно слабое здоровье, но обычно она не хворала так долго. Как только начался жар, я уложила её в постель и вышла на работу вместо неё. Мыть полы в Городском Приказе оказалось даже интересно. Я слушала чужие разговоры, рассматривала десятки разных людей, порой вникала в их споры. А на меня никто не обращал внимания, потому что я его не хотела. Благодаря дару это легко удавалось. Жаль только, что меня иногда случайно толкали или наступали на ноги, настолько незаметной я умела становиться.

Платили матушке мало, но нам хватало на съём и самую простую еду, а я всё никак не могла найти работу. Сначала не брали, а теперь стало некогда её искать.

За время жизни с дедом Абогаром мы ничего толком не скопили – стоило хоть раз отложить небольшую сумму, как тут же возникали проблемы. То зуб заболит, то сапоги прохудятся, то ещё какая дрянь случится. На оплату долгов целителям и покупку одежды уходили все сбережения. Хотя и это ничего, если бы не прошлогодний налог. Он-то нас и подкосил. Обычно за свою землю дед Абогар налог сам платил, но в прошлом году он пропил все деньги, кормили его мы с матушкой, а наливали ему в любимом кабаке бесплатно – развлекал он народ своими историями из судебной практики. Чтобы не остаться без крыши над головой, недоимку мы с матушкой выплатили сами. Всё дешевле, чем снимать другое жильё. Опять же, землю для огорода ещё поди найди … То есть иди.

Дед Абогар хоть и был слеп, но много заботы не требовал, всегда всё старался делать сам. Образованный, некогда успешный стряпчий, он плавно опускался на дно всё то время, пока мы с ним жили, и смотреть на это было больно.

Десять лет назад на него напали и выкололи глаза. Доказать никто ничего не смог, но все знали, чья это месть. Ровно за неделю до нападения он выиграл суд против одного аристократа, и тому пришлось хорошенько раскошелиться перед истцами. Обиды своей подлючий лард, разумеется, не простил. Дед Абогар был известен острым умом и въедливостью, а про его «зоркий глаз», способный найти лазейку в любом договоре, по городу ходили шутки.

Вот и доходились.

Когда избитого и ослеплённого стряпчего отволокли к целителям, те лишь руками развели. Новые глаза не отрастишь. Тогда-то дед Абогар и нанял мою маму, чтобы она за ним ухаживала. Платил поначалу довольно щедро – ей тогда удалось рассчитаться с долгами и кое-что отложить. Рискуя потерять шикарную работу, матушка не сдала меня в приют для беспризорников, а взяла с собой, в тайне жить в доме нанимателя. Я изо всех сил старалась ей помогать и никогда не выдавать своего присутствия. Поначалу дед Абогар давал консуммации… или эти, как их? Консультации! К нему приходили за советом, даже порой платили. Но один за другим последовали проигрыши в судах, и вот уже никто не доверял памяти старого незрячего юриста.