А утром в Академии нас уже ждет новость от Алонзо.

— Договорился. Готовьтесь к непростой встрече, — предупреждает друг.

Идея соваться в логово преступников абсолютно бредовая, но иного выхода я для себя не вижу.

Я вся извожусь на занятиях, которые слушаю вполуха. Прикидываю в голове, какую модель поведения выбрать, что надеть, что делать в случае непредвиденных обстоятельств. Точно что-то более закрытое, чтобы лишний раз не искушать.

Кажется, видела в шкафу пару платьев с высоким воротником. Одно из них и возьму. Поскромнее.

Так и проходит день. Лейси опять хочет заглянуть в музыкальную школу, и я радостью соглашаюсь ее подождать и погулять. Из головы не уходит та женщина, боль которой я приумножила своим появлением.

Снова показываться на глаза я ни в коем случае не собираюсь. Но не могу успокоиться, пока не проверю, что у нее все хорошо.

Накинув капюшон мантии на голову, я спешу в сторону ее дома. Постоянно оглядываюсь, опасаясь случайной встречи. К счастью, никого подозрительного нет.

Прячусь за теми самыми кустами, где господин ректор меня мысленно отхлестал по попе за отсутствие совести, и тихо наблюдаю, есть ли в окнах движение.

Никто не мелькает. Но мысль, что с женщиной что-то случилось, тут же гоню прочь. Может быть, она не дома или просто спит? Чем дольше тут стою, тем сильнее ноет сердце.

Не я уничтожила ее счастье, но стыд пожирает именно меня. Мне жизненно важно знать, что с госпожой все хорошо. Настолько, насколько вообще возможно в этих обстоятельствах.

— Эй! Хозяйка! — Какие-то типы появляются у ворот и с ноги выносят калитку. — Выходи, дорогая, мы за своим пришли!

От их грубого поведения кидает и в жар, и в дрожь. Кулаки сжимаются, но показываться на глаза мне нельзя. Женщина выходит на порог. Уставшая, изнеможённая, однако все-таки стоит на своих двоих.

Она что-то им хрипит, но я не слышу. Зато пугающие гости горлопанят на всю улицу, требуя каких-то денег. Чем дольше я слушаю, тем больше убеждаюсь, что бандюганы и есть бандюганы. Точнее кредиторы, вытрясывающие с нее какой-то долг.

Ведут они себя так грубо, что я с трудом держу себя на месте. Вышла бы и стала бы на них тявкать или даже кусаться, как Моська на слона. Пока не пришиб бы меня ногой кто-нибудь из них.

Но вышла бы!

Если бы была уверена, что мое явление не доставит этой женщине еще больше боли, нежели какие-то отморозки со словарным запасом из междометий.

Потому и продолжаю прятаться, впиваясь пальцами в кусты, и молюсь, чтобы гопники поскорее свалили и ни в коем случае не притронулись к матери Ларетты.

Они вроде отступают. Плетутся изображать из себя пупов земли где-нибудь в другом месте, а женщина устало вздыхает и идет в дом.

Вроде как самого страшного не произошло. А на душе гадко… Тьфу.

— Леди Сьерра? — Звучит знакомый голос, и, подпрыгнув в обороте, я смотрю на Озорника. А он — с неменьшим любопытством на меня.

Эм… да. Не каждый день увидишь барышню, подглядывающую за кем-то из кустов.

— Я ничего дурного не задумала! — сразу же заверяю я.

Вот так вот. Теперь оправдания сами выскакивают изо рта вместо приветствий. Выдрессировали, блин!

— Я и не думал. Но что вас так увлекло? — Кажется, у этого дядюшки, действительно, нет предубеждений на мой счет. — Рэкетиры?

— Вы знаете, что им нужно от… — И тут я осознаю, что не знаю, как зовут женщину.

— От госпожи Ганны? — продолжает за меня… его имени тоже не знаю до сих пор!

— Да.

— Она брала кредит на обучение дочери и успешно его гасила до последних событий, — говорит мужчина, внимательно наблюдая за моей реакцией. Не то чтобы хочет уличить в чем-то или поймать, а так, с каким-то непонятным любопытством, как мне кажется.