Когда он закончил, то тоже надел простую ночную рубашку. В комнате пахло лавандой.

— Слуги принесли ужин. Идем есть, — сказал он.

А раньше нельзя было сказать? Я поджала губы, но послушно выбралась из-под одеяла, вышла из комнаты и села за стол.

Мы ужинали в той же гнетущей тишине, что и в обед. Он снова нарезал мне мясо, и я снова ела под его тяжелым взглядом.

Когда с ужином было покончено, я знала, что последует дальше, но снова ошиблась. Он достал из дорожной сумки знакомый флакон.

— Пей.

Я взяла склянку и молча выпила горькую настойку до дна, мысленно готовясь к новому погружению в чужие воспоминания.

Первая брачная ночь. Я сижу на краю огромной, холодной супружеской кровати. Тяжелый шелк свадебного платья давит на плечи, он кажется не нарядом, а тяжелыми доспехами. В комнате горит всего одна свеча, ее пламя лениво колышется, отбрасывая на стены длинные, уродливые тени.

Я жду.

Проходит час, другой. Свеча оплывает, оставляя на подсвечнике восковые слезы. Страх, который ледяными тисками сжимал мое сердце у алтаря, постепенно сменяется другим чувством. Жгучим, унизительным. Обидой. Он не просто задерживается. Он не придет. Это тоже часть наказания. Оставить меня одну в эту ночь, как ненужную вещь.

Мы не сказали друг другу ни слов за весь день. Только его холодное, полное презрения «да» у алтаря, прозвучавшее как проклятие. Я не могу так. Я не могу просто сидеть и ждать, пока он соизволит явиться. Я должна с ним поговорить, объяснится.

Я с трудом поднимаюсь на ноги. Платье тяжелое, оно сковывает движения. Я выхожу из спальни в длинный, гулкий коридор. Тишина. Только мои шаги эхом отдаются от каменных стен. Я иду наугад, не зная, где его искать. В библиотеке? В его кабинете?

И тут я слышу.

Стон.

Протяжный, полный истомы девичий стон, донесшийся из-за одной из дверей в конце коридора. Он повторяется снова, затем еще раз, переходя в частое, сбивчивое дыхание. Я замираю, еще не до конца понимая, что это значит. Может, кому-то плохо?

Я иду на звук, ноги становятся ватными. Сердце колотится где-то в горле. Дверь в комнату приоткрыта, из щели пробивается полоска света. Звуки становятся громче, отчетливее. Я кладу ладонь на холодное дерево и толкаю дверь.

Она беззвучно открывается.

Мир раскалывается на до и после.

Он стоит на коленях на кровати, спиной ко мне. Его мощная, обнаженная спина хищно напряжена, мышцы перекатываются под кожей при каждом движении, кожа блестит в тусклом свете, а руки… пальцы рук с силой впиваются в белые женские бедра, будто нарочно стараясь оставить там синяки.

Под ним, вцепившись пальцами в простыни и запрокинув голову, лежит моя сестра. Лея. Ее светлые волосы разметались по подушке, глаза закрыты, а с губ срываются те самые стоны, что привели меня сюда.

Дамиан не просто занимается с ней любовью. Он властно и яростно вколачивается в ее податливое тело, и в этом нет ни капли нежности. Только звериный голод.

Он предпочел ее. В нашу первую ночь. Он не просто унизил меня, оставив одну. Он растоптал меня, выбрав ту, что была моей копией, моей кровью.

Двойное предательство острой, раскаленной иглой пронзает сердце. Я закусываю губу так сильно, что чувствую вкус собственной крови, отчаянно пытаясь сдержать рвущийся наружу крик, смешанный с рыданиями.

И в этот момент Дамиан делает странное. Он вздрагивает, делает короткий судорожный вдох, а затем громко не то рычит, не то стонет. Я понимаю, что он достиг пика.

Сухо сглатываю и делаю шаг назад. Тихо, как мышь. Прикрываю за собой дверь, оставляя их в их грязном, украденном у меня мире.