Мы закончили обед в том же молчании. Вернувшись в карету, мы продолжили свой путь. Остаток дня прошел в густой, вязкой тишине. Я смотрела на проносящиеся мимо пейзажи, но видела лишь отражение его холодного профиля в стекле.

Когда начало смеркаться, карета снова замедлила ход. На этот раз мы остановились не у скромного придорожного трактира, а у большого, добротного постоялого двора с вывеской «Корона и Сокол». Это место выглядело дорогим и респектабельным.

Хозяин, вышедший нас встречать, был сама любезность. Дамиан, не говоря ни слова, бросил ему на стойку золотую монету.

— Лучшие покои, ужин и горячую воду для ванны.

Нас провели на второй этаж. Это была не просто комната, а целый средневековый люкс. Просторная гостиная с жарко натопленным камином, мягкими креслами и столом, на котором уже стояла бутылка вина и фрукты. И дверь, ведущая в спальню.

Слуга распахнул ее, демонстрируя нам приготовленную комнату. И мое сердце ухнуло в ледяную пропасть.

В центре спальни стояла одна-единственная, огромная кровать под тяжелым бархатным балдахином.

29. 37

Слуга торопливо покинул наши покои, пропуская других слуг. Дамиан стоял совсем рядом, и я чувствовала затылком его взгляд.

— Раздевайся, — его голос был ровным, но я все равно напряглась. Стояла и мялась, пока слуги вносили в помещение большую деревянную лохань и ведра с горячей водой.

Я молча кивнула. Спорить было бесполезно и глупо. Я сама на это согласилась.

Когда мы остались одни, я медленно, стараясь не выдать дрожь в пальцах, повернулась к нему и начала расшнуровывать платье. Мои руки, все еще обмотанные легкими повязками, плохо слушались, и это простое действие превратилось в пытку.

Он наблюдал за мной, не двигаясь. В его взгляде не было ни желания, ни предвкушения. Только что-то хищное блестело на дне глаз.

— Что ты делаешь?

Мои губы сами собой искривились в подобии улыбки.

— То, что ты приказал.

Дамиан отвернулся, прикрыл глаза и мне показалось, что он сейчас устало потрет виски, но он просто отошел к камину и больше не поворачивался.

Я расстегнула пуговки, а когда платье наконец упало к моим ногам, я осталась стоять в тонкой нижней рубашке.

Дамиан шумно выдохнул.

— Сначала ванна, Кристен, — его голос был хриплым.

Я не стала артачиться. Подхватила платье, саквояж и шустро удалилась, а войдя в спальню, стянула сорочку, достала брусок своего мыла и забралась в лохань, наполненную водой с ароматом вервеска.

Вода была горячей. Почти обжигающей. Я медленно опустилась в нее, и мое тело отозвалось на тепло благодарной дрожью. Я прикрыла глаза, пытаясь отгородиться от реальности, от него, от предстоящей ночи.

Понятия не имела, как это произойдет. Нет, я девушка в этих вопросах пресвященная, но в такой ситуации оказалась впервые.

Я осторожно размотала повязки на руках, быстро вымылась, стараясь не тревожить заживающую кожу на ладонях. Выбравшись из лохани, достала из саквояжа новые бинты и простую ночную рубашку из грубого, но чистого хлопка. Переодевшись и обработав руки мазью, я осторожно замотала их бинтами, затем забралась под одеяло, сжавшись в комок на самом краю огромной кровати.

— Я закончила, — сообщила нервно.

Через некоторое время я услышала, как он вошел в спальню. Он даже не посмотрел в мою сторону. Молча разделся до пояса, я мельком увидела его широкую спину, покрытую сетью тонких белых шрамов, и шагнул в лохань с еще горячей водой.

Я отвернулась к стене, глядя на текстуру отбеленных стен и слушая плеск воды. Мое сердце колотилось так громко, что, казалось, он должен был его слышать.