Он помнил. Он не просто узнал цветок, он помнил отношение Кристен к нему. И сейчас он проверял меня.

— Я не помню, любила я его или нет, — ровно ответила я, выдерживая его тяжелый взгляд. — Но сейчас мне нравится этот запах.

Он молча смотрел на меня несколько долгих, невыносимых секунд. Затем шагнул ближе. Он протянул руку, но не ко мне. Его пальцы погрузились в ворох цветов в моем подоле и извлекли одну-единственную веточку.

Он поднес ее к лицу, но не для того, чтобы вдохнуть аромат. Его глаза не отрывались от моих, когда он медленно, методично начал сминать нежные белые лепестки между большим и указательным пальцами. Он не просто давил их. Он уничтожал их, превращая в жалкое, измятое месиво, пока в воздухе не остался лишь густой, надломленный, почти траурный запах.

Он бросил то, что осталось от цветка, на землю, медленно достал кипенно-белый платок из кармана и вытер пальцы.

— Прошлое должно оставаться в прошлом, — отчеканил он. — Забудь про эти цветы.

Сказав это, он развернулся и ушел, оставив меня одну посреди солнечного сада, рядом с растоптанным цветком. Я посмотрела на изуродованный цветок на земле, потом на свой подол, полный жасмина, и усмехнулась.

Он старательно изображает из себя морального урода. Вся эта показная жестокость, этот ледяной взгляд — всего лишь броня, которой он пытается защититься от того, что до сих пор делает ему больно.

Но одного я не понимала. Если ему так больно даже от запаха цветов, которые напоминали ему о прошлом, зачем он держит меня здесь, в одном доме с собой? Зачем каждый день смотрит на женщину, которая растоптала его любовь?

Мазохист, что ли?

Весь следующий день я посвятила своему новому плану. Собранного жасмина было не так много, и я понимала, что масла из него получится всего несколько драгоценных капель, но мне и не нужен был большой объем. Мне нужен был сам запах. Я загрузила цветы в перегонный аппарат и развела под ним огонь, с головой погрузившись в уже знакомый, успокаивающий процесс.

Пока аппарат разогревался, я занялась подготовкой к новой, большой партии мыла. Я достала последний брусок жира инеевых ягод, который дал мне повар, и поняла, что его не хватит, чтобы выполнить даже половину гипотетического заказа от подруг леди Кассиан. Мое маленькое предприятие оказалось под угрозой, едва начавшись. Нужно было действовать.

Оставив аппарат на медленном огне, я направилась на кухню. Повар, занятый разделкой мяса, на мой вопрос лишь развел руками.

— Простите, миледи, но масла инеевых ягод больше нет. В этот раз лорд Арден не заказывал большую партию. Сказал, незачем.

Сказал, незачем. Это было сделано намеренно. Он слышал разговор за ужином и теперь перекрывал мне кислород, лишая доступа к сырью.

— Закажите еще, — мой голос прозвучал тверже, чем я ожидала. — Закажите вдвое больше, чем обычно. Скажите поставщикам, что это мой личный заказ. Я оплачу все расходы.

Повар удивленно вскинул брови, но, увидев выражение моего лица, спорить не стал. Он лишь поклонился.

— Как прикажете, миледи.

Получив то, что хотела, я захватила мешок с просеянной золой и пошла обратно. Моя голова была занята расчетами. Если поставки будут регулярными, я смогу наладить постоянное производство. План обрастал деталями, и это придавало мне сил.

Я толкнула дверь сарая, предвкушая, как вернусь к работе, и замерла на пороге.

Возле моего стола, с испуганным видом разглядывая медный аппарат, стояла Лея.

Она услышала скрип двери и резко обернулась. Увидев меня, она вздрогнула, словно ее поймали на месте преступления.