Всем спасибо за поддержку! Мне очень приятно ваше внимание к героям и сюжету

18. 25-26

Следующие полтора дня превратились для меня в спектакль с двойной жизнью. Днем я была леди Арден. Я гуляла с леди Кассиан и Леей по саду, обсуждала с ними последние столичные моды, присутствовала на обедах и с вежливой улыбкой выслушивала громкие истории барона Эштона. Я играла свою роль безупречно, но каждый час этого притворства отнимал у меня силы.

Но как только дом затихал, и гости расходились по своим покоям, я превращалась в себя — в Машу-мыловара. Я тайком ускользала в сарай и работала при свете одной свечи до глубокой ночи, а затем вставала до рассвета, чтобы успеть сделать еще немного.

Каждый вечер Герта приносила мне ужин и обязательную настойку для памяти. Я послушно выпивала горькую жидкость, с замиранием сердца ожидая очередного провала в чужую жизнь. Но ничего не происходило. Ни вспышек, ни голосов, ни запахов. Только пустота и тишина в голове.

И на вторую ночь меня накрыла холодная, липкая догадка. Оба раза, когда я что-то вспоминала, рядом был он. Дамиан. Неужели… неужели настойка действовала только в его присутствии? Мысль была настолько ужасающей, что у меня похолодели руки. А если это так, то не пришел ли к тому же выводу и он сам?

В вечер перед отъездом гостей, как мы и договаривались, в моих покоях появилась Элиза, служанка леди Кассиан, якобы для приготовления ванны. Мои руки слегка дрожали от усталости и нервного напряжения, когда я передавала ей сверток с дюжиной брусков мыла с ароматами лаванды и мяты. Она без единого слова приняла его и так же бесшумно спрятала в большой дорожной сумке своей госпожи.

Утром я стояла рядом с Дамианом у парадного входа, провожая гостей.

— Рад видеть вас в добром здравии, леди Кристен, — сказал на прощание лорд Кассиан. — У вас редкий дар. Не зарывайте его в землю.

Леди Кассиан, прощаясь, с улыбкой поблагодарила за гостеприимство.

— И отдельное спасибо за ваш… особенный подарок, — добавила она так, чтобы слышала только я. — Уверена, он принесет много радости. Ждите вестей.

Я лишь вежливо улыбнулась в ответ. Дамиан стоял рядом, его лицо было непроницаемо, но я чувствовала его напряженное внимание.

Когда экипажи скрылись за поворотом дороги, в доме стало оглушительно тихо. Давление последних дней спало, но на смену ему пришел новый, более глубокий страх.

Я направилась в сад, прямо к тому самому кусту жасмина. Солнце пригревало его листья, и воздух был наполнен густым, сладким ароматом. Я не стала срывать одну ветку. Я начала методично, одну за другой, срывать душистые соцветия, наполняя ими подол своего платья.

Для моего нового творения понадобится много сырья.

Я так увлеклась своим занятием, что не услышала шагов за спиной. Низкий, знакомый голос раздался так неожиданно, что я вздрогнула и замерла, вцепившись в подол платья.

— Что ты делаешь?

Цветы в подоле вдруг показались мне не невинными лепестками, а неопровержимой уликой в каком-то страшном преступлении. Я медленно, очень медленно выпрямилась и обернулась.

На дорожке сада, в нескольких шагах от меня, стоял Дамиан. Он скрестил руки на груди, и его взгляд был прикован не к моему лицу, а к белым цветам, которыми был набит мой подол.

— Собираю цветы, — я постаралась, чтобы мой голос звучал как можно более беззаботно. — У них очень приятный аромат.

— Жасмин, — сказал он, и в том, как он произнес это простое слово, не было ничего приятного. В нем был лишь холод. Он поднял на меня свои темные глаза. — Я думал, ты его больше не любишь.