Когда мы внесли сундуки в огромный, гулкий и невероятно пыльный холл, один из мужиков, самый молодой, с рыжей бородой, присвистнул и покачал головой.

— Да-а-а, работы тут… не на один сезон, — протянул он, оглядывая паутину по углам и облупившуюся штукатурку. — Окна-то все выбиты. Первым же осенним ветром все тепло выдует, госпожа.

— Стекольщика искать надо, — подхватил староста, авторитетно проводя рукой по пыльным перилам широкой лестницы и оставляя на них чистую борозду. — Да где ж его взять…

— Как где? — искренне удивился рыжебородый. — Клин же может поставить! На рынке бывает по средам.

— Клин? Это кто еще такой? — спросила я, стараясь запомнить имя.

— Стекольщик, госпожа. Один на всю округу, — охотно пояснил староста, довольный возможностью просветить новую хозяйку. — Из Теневого он. Из клана. Других-то мастеров у нас в деревне не водится, мы все больше топором да плугом работаем. А эти… драконы… они на все руки мастера, когда захотят. Рукастые, черти. Так что, если что по дому нужно — плотника хорошего, кузнеца или вот, стекольщика, — это к ним. На рынок они за продуктами нашими ходят, там и выловить можно.

Разговор на этом иссяк. Мужики явно чувствовали себя неловко в господском доме. Они потоптались, поозирались, и староста скомандовал:
— Ну, бывайте, госпожа. Располагайтесь. Если что понадобится — вы знаете, где меня найти.

Они ушли, и дверь за ними закрылась, отрезав меня от внешнего мира. Я осталась одна в моем новом доме. Я стояла посреди огромного холла, и тишина оглушала. Солнечные лучи пробивались сквозь пустые оконные проемы, рисуя на вековом слое пыли на полу светлые квадраты, в которых кружились мириады пылинок. Пахло старым камнем, высохшим деревом, мышами и забвением.

Я медленно пошла осматривать свои владения. Холл был огромен, с плавно изгибающейся лестницей. Прямо по курсу виднелись двустворчатые двери в главный зал. Я толкнула их, и они со скрипом отворились. Там, под белыми саванами чехлов, угадывались очертания диванов и кресел. В центре комнаты чернел камин, размером с мою старую кухню в коммуналке. Сердце дома, которое давно не билось.

Но меня тянуло не в парадные залы. Моя практичная душа рвалась в кухню. Она оказалась в боковом крыле, и когда я вошла туда, у меня перехватило дыхание. Она была великолепна! Огромная, с полом из широких каменных плит, с массивным дубовым столом посредине, на котором могла бы танцевать вся деревня. И очаг! Настоящий очаг, в котором можно было бы зажарить целого быка. В углу — глубокая каменная мойка и ручной чугунный насос для воды. Не работает, конечно, но он есть! А рядом — заветная дверь в кладовую. Холодную, темную, с каменными полками от пола до самого потолка. Я провела по ним рукой, сдувая пыль, и мысленно уже расставляла ряды банок с соленьями, компотами и вареньем.

С колотящимся сердцем я поднялась на второй этаж. Спальни. Много спален. Большинство из них были пустыми и унылыми, с голыми стенами и гуляющим в пустых окнах ветром. Но одна, угловая, с видом на лес и деревню, была почти в порядке. Там даже стояла широкая кровать с остатками матраса, набитого какой-то слежавшейся, но душистой травой. Здесь я и устроюсь.

Я подошла к пустому оконному проему и оперлась на подоконник. Я стояла и смотрела на свои новые земли. Внизу, как на ладони, расстилалась деревня. А за ней, до самого горизонта, — безбрежное море леса. Гиблый лес. Дом драконов-изгоев.

Да, мой дом был запущен. Да, впереди была прорва работы. Но впервые за много-много лет я почувствовала не всепоглощающую усталость, а невероятный прилив сил. Это все было мое. Моя земля. Мой дом. Мои проблемы. И моя будущая, новая жизнь.