Теперь постель. Спать на голых досках не хотелось. Я устроила рейд по другим спальням. В одной нашла вполне приличную подушку в наволочке из тонкого полотна, в другой — теплое шерстяное одеяло, поеденное молью лишь по самому краешку. А в самой дальней комнате, в огромном шкафу, лежал почти новый матрас, набитый, судя по запаху, сухой лавандой и вереском. Видимо, гостевой, которым почти не пользовались. Бинго!

Все это добро я вытащила на улицу. Нашла во дворе перекладину, где когда-то сушили белье, и принялась выбивать из матраса и одеяла вековую пыль. Я колотила по ним палкой с таким остервенением, что с соседнего дерева испуганно взлетела стая ворон. Пыль стояла столбом, но я чувствовала невероятное удовлетворение. Потом я оставила все это богатство проветриваться на свежем, прохладном ветерке и греться на нежарком северном солнышке.

И тут мне в голову пришла гениальная, как мне показалось, мысль. Окна! Пустые глазницы окон впускали в комнату не только свет, но и пронизывающий ветер. Я спустилась в парадный зал. Там, на огромных окнах, висели тяжелые портьеры из темно-синего бархата. Пыльные, выцветшие, но целые. Снять их в одиночку было непросто, но я справилась. Вытащила их во двор, вытрясла так, что чуть не задохнулась, а потом… постирала. Прямо в ведре, колодезной водой, с крохотным обмылком душистого мыла, который я нашла на кухне. Вода после них была черной. Выжать эти тяжеленные махины было почти невозможно, но я старалась.

А потом, не высушивая, я потащила их, мокрые и тяжелые, наверх и повесила в пустые оконные проемы своей спальни. Мокрая тяжелая ткань натянулась под собственным весом, разглаживаясь лучше любого утюга. Она намертво перекрыла доступ ветру, и в комнате сразу стало тише и уютнее. Да, темно, но зато тепло! А сдвинуть такие шторы с места сможет разве что ураган.

К вечеру, когда солнце начало клониться к лесу, я занесла свою благоухающую свежестью постель. Распаковала сундуки. Чего там только не было! Стопки тонкого белья, несколько платьев — от простых до вычурных, теплые чулки, свечи, стопка чистой бумаги, перья и чернильница. Даже шкатулка с немногочисленными, но дорогими украшениями Оливии. И на самом дне, лежал большой, мягкий плед из темного меха.

Я расставила свечи, разложила вещи в чистом шкафу. Застелила кровать. Натаскала еще два ведра воды в ванную. Ополоснулась в ледяной воде, смывая с себя пот и пыль. Это было пыткой и блаженством одновременно.

Переодевшись в чистую ночную рубашку, я забралась в свою новую кровать. Тело гудело от усталости, но на душе было светло и спокойно. Я лежала в своей собственной, чистой комнате, в своем собственном доме, укрытая теплым одеялом, и смотрела, как пляшут тени от свечи на потолке.

И, засыпая, мысленно накидывала себе целый список дел на завтра: растопить очаг на кухне, разобраться с припасами из корзинки, исследовать сад на предмет съедобных растений, а в среду… в среду обязательно пойти на рынок. Нужно было познакомиться с этим таинственным стекольщиком Клином.

Дорогие мои, буду рада вашей поддержке. Нажмите "мне нравится", оставьте свой комментарий, всех вижу, всех читаю, всех люблю!

6. 6

Утро встретило меня ласковым пением птиц, и протестующим скрипом каждой мышцы. Молодое, сильное тело, оказывается, тоже умело болеть. Вчерашний трудовой энтузиазм аукнулся тупой, ноющей болью в спине, плечах и руках, совершенно непривычных к такой нагрузке. Но это была хорошая, правильная боль. Боль от созидательной работы. Я села на своей новой, пахнущей солнцем и лавандой постели и с удивлением поняла, что впервые за много-много лет проснулась не потому, что надо, а потому, что хочется. Хочется встать, жить и действовать.