Уже уходя с рыночной площади, я услышала нарастающий шум и испуганные крики. Толпа расступилась, как вода перед ледоколом, и прямо мне под ноги, скуля от страха и боли, забился… кто-то. Большой, лохматый, черный как уголь щенок размером с хорошего годовалого теленка. Он дрожал всем телом, поджав хвост, и в его желтых, умных, почти человеческих глазах стоял дикий ужас. За ним с криками бежали трое мужиков с дубинами, и я с удивлением узнала в них тех самых, что вчера помогали мне с сундуками.

— А ну прочь от госпожи! — крикнул один из них, замахиваясь палкой. — Это жуть из Гиблого леса! Щенок теневого волка! Их истреблять надо, пока не выросли!
— Он же на людей кидается! — вторил ему другой, обходя меня сбоку.

Щенок прижался к моим ногам, и я почувствовала, как часто и гулко колотится его сердце. Он был теплым, живым и до смерти напуганным. А я смотрела на мужиков. Мужики, что в моем мире, что в этом — чуть что непонятное, сразу за дрын или топор. Логика простая, как хозяйственное мыло.

— Стойте, — сказала я громко и властно. Мой голос прозвенел в наступившей тишине. Они замерли в нескольких шагах, не решаясь подойти ближе.

Я медленно, чтобы не напугать зверя еще больше, наклонилась и положила руку на его голову. Шерсть была жесткой, как старая щетка, но под ней чувствовалась горячая, трепещущая жизнь. Он не огрызнулся, только заскулил тише и ткнулся мокрым носом в мою ладонь.

— Говорите, жуть из Гиблого леса? — спросила я, выпрямляясь и глядя прямо на них. — Опасный?

— Еще какой опасный! — уверенно подтвердил главный заводила.

— Отлично, — кивнула я с самым серьезным видом, который только смогла изобразить. — Мне как раз такая жуть и нужна, чтобы мой пустой дом на отшибе охранять. Раз он такой опасный, значит, воры и лихие люди ко мне точно не сунутся. Будет моя личная, карманная жуть. Чем злее, тем лучше.

Мужики опешили. Их простые крестьянские мозги явно не были готовы к такому повороту. Они хотели убить монстра во имя всеобщей безопасности, а я предлагала взять его на работу в качестве охраны. Моя логика была для них чуждой, но в ней был свой, железный, хозяйственный смысл.

— Так он же… он же… — начал было один, но сбился, не находя слов.

— Он теперь мой, — отрезала я, обрывая его лепет. — Он на моих землях, у моих ног. Я его забираю. Ясно?

Я не стала дожидаться ответа. Уверенно взяла щенка за загривок и, несмотря на его протестующее поскуливание, повела за собой в сторону своего дома. Он упирался первые несколько шагов, а потом, видимо, поняв, что я не причиню ему вреда, покорно потрусил рядом.

Когда я уходила, я слышала за спиной приглушенный шепот, доносившийся из толпы.
— Видали? И не боится…
— Странная госпожа. Совсем молодая, а говорит, как сто лет прожила.
— И зверь лесной к ней прибился, может, магичка она? Надо к ней присмотреться повнимательнее…
— Да уж, бесстрашная.
— Или безумная…
— Или магичка, говорю же!

Я шла домой, а рядом со мной, уже не упираясь, трусил огромный черный щенок. «Жуть», «ужас из леса»… Пусть так. Значит, звать тебя буду Мрак. И ты будешь моим Мраком. Моим первым и, надеюсь, верным другом в этом мире.

7. 7

Дарек

— …таким образом, доход от южных рудников в этом квартале превысил прогнозируемый на семь процентов. Рекомендую направить излишек на укрепление западной стены, милорд.

Голос управляющего, Герберта, был ровным и монотонным, как капающая с потолка вода в подземелье. Он стоял у моего стола, прямой как палка, и его лицо не выражало ничего, кроме деловой сосредоточенности. Обычно я ценил это качество. Идеальный служащий — эффективный, незаметный и абсолютно лишенный эмоций. Но сегодня его бесстрастность лишь подчеркивала оглушительную, неестественную тишину, что воцарилась в моем замке. Тишину, которая звенела в ушах после ее отъезда.