— Ваша светлость, — мне не дали договорить. — Ваша светлость! — громко топоча, няня вбежала на кухню. — Там пришлая! Она… она заперлась с маленькой леди! Выгнала меня и замкнулась на ключ!

15. Глава 15. Мне достался больной фамильяр!

Проведя всю ночь без сна, я сделала для себя три неутешительных вывода.

Первый. Я не такая выносливая, как мне казалось.

Если первые четыре захода за снегом на улицу мне дались легко, то на остальных я то и дело спотыкалась на лестнице, добираясь до своего чулана. И хорошо, что факелы на ночь никто не тушил, иначе, боюсь, герцога утром ждала бы отличная новость. Моя свалившаяся с лестницы переломанная тушка с ведром на голове, лежащая в живописной луже из растаявшего снега...

Второе моё открытие: из целого ведра снега выходит очень мало воды.

А учитывая состояние выделенной мне комнаты, я отчаянно мечтала о водопроводе. Или о пожарном шланге. Залить бы здесь всё под хорошим напором…

Но нет. Приходилось бегать за снегом и пытаться отмыть пол и стены с помощью талой воды. Без химии. Без средства для мытья пола. Да даже без мыла! К слову о последнем, Миллилитр меня обрадовал известием о том, что здесь вообще нет мыла! Никакого! Даже хозяйственного! Даже из собачьего жира…

Ничего нет!

Зло оттирая мокрой тряпкой пол, стерев до крови себе кожу на костяшках, я с ужасом осознавала, в каком дремучем месте оказалась.

Посуду и кухонную утварь отмывали с помощью песка. Вещи стирали вообще с золой. А сами мылись… да. Снова зола, но смешанная с салом.

Никогда не думала, что буду скучать по гелю для душа или пшикалкам с эффектом антижира для кухни. А сейчас только этим и занималась.

Но это не самое страшное, что я осознала этой ночью.

Третье открытие перекрывало собой все первостепенные проблемы.

Мне достался больной фамильяр. Каким недугом он страдал? Если послушать самого Миллилитра — всеми сразу. Всеми известными мне болезнями, о которых я когда-либо читала…

Пытаясь отмыть чулан, я только и делала, что слушала его жалобы. Например, на пыль, которой ему нельзя дышать. Потому что у него аллергия. А ещё астма. И давление у него скачет. И смотреть ему на меня больно… Кстати, о боли в глазах. Неожиданно Миллилитр обнаружил у себя всё, начиная от катаракты с астигматизмом и заканчивая отслоением сетчатки. И винил во всём повышенное глазное давление. А повышено оно, разумеется, из-за скачков артериального…

Апофеозом всего стала следующая просьба мыша:

— Карин, проверь мои зрачки!

— На что? — рыкнула я, отбрасывая тряпку в ведро с чёрной водой.

— На одинаковость, — подлетев ко мне, Миллилитр пристроился на моём плече, заглядывая в лицо: — Кажется, у меня инсульт. Посмотри, одинаковые? А улыбка? Ровная?

Кажется, у меня начал дёргаться глаз, пока я с осуждением смотрела в чёрные глазки-бусинки и оскал летучего мышонка, демонстрирующего мне ровные острые зубки.

— Почему ты молчишь? — поинтересовался Миллилитр, ощупывая лапками свою мордочку. — Всё плохо? Асимметрия? Я так и знал! Я умира-а-аю!

— От синдрома Мюнхгаузена ещё никто не умирал, — строго произнесла я, снимая его с плеча и ставя на пол.

— Хочешь сказать, что я симулянт?! — до глубины души оскорбился летучий крыс. — Что я изображаю у себя симптомы болезней, чтобы подвергнуться обследованию и лечению?!

— Видишь, ты и сам всё знаешь, — вздохнула я, с тоской смотря в сторону бьющего в окно солнечного света. Утро давно наступило, а я, всю ночь проработав, так и не смогла до конца отмыть комнатку.

— Эй! — окрикнул меня фамильяр, видя, что я направляюсь на выход. — Ты куда? Если за снегом, то ты ведро забыла!