— Это обычные морские камушки, вейры. Сама выбирала.

В две секунды я потеряла статус тени, и меня с головы до ног засыпали вопросами, кто сделал такую красоту, кто ее придумал, а самое главное во сколько это обошлось?! В сотню золотых? Или нет, в две, три, четыре сотни?

— Почти, вейры.

В два золотых. Два долбанных золотых, один из которых ушел на ковер.

Спину жгло чьим-то взглядом, и я обернулась. Из противоположного угла на меня смотрела недавняя вейра с лорнетом и еще парочка таких же усыпанных бусами вейр, скучковавшихся около любовницы моего мужа. Судя по радостно блестящим глазам, та уже поделилась с ними маленькими грязными секретиками. От богини, сошедшей к смертным, не осталось и следа. Передо мной была умная высокопоставленная девица, вложившая свою молодость, титул и драконью каплю в хороший проект. В моего мужа.

Темные глаза, горящие дерзким вызовом, встретились с моими, и я чуть наклонила голову, приветствуя любовницу мужа, как одну из мимолетных знакомых, а после отвернулась. Не думала же она, что я устрою дебош или вылью ей грог на голову.

В груди совсем онемело.

Еще когда Берн горел от страсти, а дети жались к моим юбкам, я часто прокручивала в голове возможные стратегии своей судьбы. Одна, в чужой стране, зависимая от клана, которому не принесла дивидендов. При разводе я теряла дом, детей и титул, и тогда бы уже мои дети зависели бы от покровительства клана. Сложно остаться любимыми детьми, когда в доме хозяйничает другая женщина. Эта женщина будет любить собственных детей, а не Дана и Дафну.

Нафантазированные стратегии пугали меня до дрожи.

Вальтарта ценила силу и магию. Мне же было нечего предложить стране взамен на свое благополучие.

Темная сторона моей души всегда боялась и стояла на страже детских интересов, отслеживая любой шорох в округе: от разбившейся тарелки до мировой политики.

Но последние пару лет я расслабилась. У нас появились неожиданно большие деньги, страсть мужа, наконец, ушла, наши вечера стали полны покоя и дружеского рабочего общения, и я забылась. Расслабилась. Перестала дергаться от каждого стука в дверь.

8. 2.3 Прощай

Меня потянули за рукав, насильно возвращая в диалог.

Вейры хотели бы осмотреть дом, но я отказалась.

— В среду день чаепитий, — сказала тихо. — Если согласитесь прийти, моя дочь Дафна покажет вам дом.

Вейры заохали, соглашаясь, а я осторожно выскользнула из кучки интерьерных фанатов, и направилась на кухню. Курицу хвалить, смотреть сколько булок и грога, и всем ли хватит мидий и запеченной рыбы, которая непременно присутствовала на всех моих вечерах.

Ходила, проверяла, досматривала, дрессировала прислугу, чувствуя себя механической Суок. Той, первой, которая сломалась. Она, кажется, тоже выпала из окна.

Надо же, сколько у нас общего.

Послушно отсидев положенное время в малознакомой толпе малознакомой знати, я извинилась и шутливо отпросилась попудрить носик. На местном сленге это означало, пейте, гости дорогие, ешьте и танцуйте до дырявых туфель, а я — спать.

— Пусть идет, — Берн, чьего присутствия я не почувствовала впервые за восемнадцать лет, выплыл откуда-то из-за моей спины и небрежно отодвинул меня в сторону. — Здоровье у нее никуда не годится.

Он даже не замечал, что говорит обо мне, как о больной собаке, которая живет в доме из жалости.

Дочь стояла на против, и губы у нее дрогнули, словно она хотела что-то сказать, а после сжались в нить. Рядом с ней, светясь юной драконьей силой, стоял один из сыновей высокопоставленных драконов, осторожно придерживая под локоть, как хрустальную. Когда-то так же меня придерживал и Берн. Когда-то и он смотрел на меня, как на солнце.