Мой прощальный реверанс остался незамеченным, словно муж парой слов превратил меня обратно в невидимку.

Медленно поднялась на второй этаж, ведя рукой по шершавым стенам. Я часто использовала фресочный стиль, чтобы скрыть неровность стен или отсутствие первичной строительной обработки.

Коридор второго этажа переходил в более светлый лазурный, разбавленный естественным освещением. Фресочные обрамления коридорных арок и входов, две запертые детские, сделанные моими руками до последнего стежка на детском одеяле. Полные света коридоры, выходящие одной стороной сразу в сад, наподобие террасы.

Мой дом — первый ребенок, рожденный в бедности, но в любви. Его я тоже оставлю мужу. Это наследный дом его семьи, мне… больше нет в нем места.

Все мои страшные фантазии сбылись.

Накаркала.

9. 2.3 Прощай

Заставляя себя двигаться, прошла в наши с Берном покои и остановилась по центру. У нас с Берном были разные спальни, совмещенные одной гостиной. Берн хотел общую спальню, но я отговорилась тем, что сижу с книгой до рассвета. Причина была другая на самом деле, но в этом я никогда не признаюсь.

Даже если меня запрут в подвале и будут пытать, не скажу ни словечка. О таком просто-напросто не говорят.

Отмахнувшись от мучительных мыслей, прошла на свою половину. Механически огляделась, размышляя, что я могу позволить себе взять, а что придется оставить.

Одежду, личные аксессуары, немного бытовых мелочей. Возможно, пару гарнитуров. Этот, из жемчуга и недорогой сапфировый, подаренный Берном на рождение дочери. Девочки в Вальтарте ценились, и рождение Дафны негласно подняло нашу семью на одну иерархическую ступень. К нам начали присматриваться, стали интересоваться нашими делами на самом высоком уровне.

Платья тоже возьму не все. Шесть перемен, безболезненно сочетающихся еще в штук шесть конструктивных нарядов, чудесную неношеную шубку на случай холодов. Аптечку, канцелярский набор, сделанный под нефрит, книги. Редкие заказные исследования. Это полностью мое.

Мебель не возьму, она полностью подобрана под стиль дома. Стены с собой не унесешь, а раздевать своего ребенка я не готова. Пусть это и каменный ребенок, но он, похоже, любит меня сильнее моих живых детей.

Вот белье бы взяла. Хотя бы тройку смен. Книги заберу. Библиотека полностью моя, но… Дафна тоже любит читать. А Дан должен. Придется обдумать, что я могу позволить себе забрать, а что необходимо оставить.

Дверь, чуть скрипнув, отворилась.

Мы с Берном специально оставили скрипучую дверь. Это был наш маленький секрет. Очень личная маленькая тайна. Дверь поскрипывала, и я всегда знала вернулся ли муж, а муж знал, не засиделась ли я допоздна в рабочем кабинете.

Обернувшись, увидела Дафну.

Та неслышно скользнула к розовой софе, обложенной разномастными подушками и по старой привычке, скинув туфли, закопалась в них с ногами. Вот только лицо осталось холодным и сосредоточенным. Моя малышка выросла и стала чужой.

Глаза редкого среди драконов, сапфирового цвета обежали спальню, остановившись на раскрытом багажном сундуке.

— И почему я не удивлена, мать? Бежишь от проблем?

А... Наверное, по логике дочери, я должна остаться и героически решать проблемы, созданные мне моей же семьей. Наверное, за восемнадцать лет я окончательно перешла в раздел домашней клуши, убивающейся над рецептом тортика.

Онемение в груди расползлось, захватывая все новые территории: солнечные дни втроем, первая улыбка сына, красные сапожки для Дафны, Берн, сказавший «я буду любить до звезд».

По-хорошему, он не лгал. Он любил меня до звезд. До одной конкретной звезды темного драконьего леса.