- Там, видать, отравлено что-то, - продолжил Серый, – напряжению-то взяться неоткуда. Значит, остается яд. Земля, вода, воздух – неизвестно, но лучше подальше держаться.

- Ой…

- Вот тебе и «ой»!

- А мы же не успели… - Эри оглянулась на Мрака.

Тот пожал плечами.

- Угля выпейте, - решил Серый. – Хуже точно не будет. – Вытащил из рюкзака аптечку, из нее – завернутые в бумагу порошки.

- Не каждый младенец, - запив порошок водой, неожиданно объявил размышлявший о чем-то Мрак.

Серый поднял брови:

- Что?

- Ну, ты сказал, что у нас каждый младенец знаки различать умеет. А я говорю – не каждый. Это только в нашем поселке знают - те, кого твой батя учил. Сечешь?

Серый нахмурился:

- Хочешь сказать, что в других поселках могут и не знать?

- Запросто.

- То есть…

- Рисунок свежий, его не так давно накарябали.

Серый вскинулся:

- Отец?!

Мрак кивнул.

- Да что происходит, а? – снова жалобно вклинилась Эри. – Вы о чем?

- О том, что фиг поймешь, что тут происходит. – Серый выругался. – Батя-то, видать, сообразил – раз знак нацарапал.

Эри ахнула:

- Это был Кирилл?!

- Да получается, что больше некому.

- Они тут летом шли, - напомнил Мрак. – Тогда снега не было. И, видать, разглядели что-то, чего мы не видим.

- Что? – Серый потер лоб. – Что там может быть отравлено?

Мрак пожал плечами:

- Не знаю. Но попусту пугать твой батя не стал бы.

Дневать снова пришлось в палатке. Адапты строили предположения, что за неведомое зло прогулялось по поселку, Эри не вмешивалась. Она съежилась, пытаясь согреться в спальнике, который делила с Серым. Зябла Эри не оттого, что было холодно – в палатке растопили печку, прогрели. Она вспоминала гору присыпанных землей человеческих костей, мертвый поселок, и перед глазами вставали ужасы, которые должны были там когда-то происходить.

Эри жалась к Серому. Ей было страшно и очень хотелось домой.

13. Глава 12. Кирилл. Туапсе. 1524 км. от Бункера

Радость, радость непрестанно!
Будем радостны всегда!
Луч отрады, небом данный,
Не погаснет никогда!

- Блин, да что ж за маразм... – разбуженный Кирилл застонал, садясь на кровати. – В оригинале хоть складно!

Laßt die Herzen immer fröhlich
und mit Dank erfüllet sein;
denn der Vater in dem Himmel
nennt uns seine Kinderlein,

- процитировал по памяти он.

Обращался не к слушателям, в пустоту. С неделю назад начал разговаривать вслух – вспомнил, как читал когда-то, что это лучше, чем вести мысленный диалог. Помогает не свихнуться.

– Ну, перевираете – так хоть бы рифму нормально подобрали.

Радость нас ведёт за руки,
Помогает нам в борьбе,
Нас хранит от бед и муки,

Нашей внемлет Мать мольбе,

- гремело из-за окна.

Многоголосый, фальшивящий даже на непритязательный слух Кирилла, хор - каждый исполнитель вел свою партию с собственным, неповторимым энтузиазмом - недостаток музыкальности искупал вдохновенностью исполнения.

- Нет, ну это полный кошмар! Ладно бы, просто будили… А больше всего бесит то, что они верят в этот бред. Искренне и беззаветно… Хотя, конечно, я и сам хорош. – Кирилл замолчал.

Три месяца назад, когда они впервые появились здесь, теплому и ласковому укладу детей Матери Доброты, разумности устройства их мира, заботливому отношению друг к другу искренне порадовался.

Ранее. Елец. 336 км. от Бункера

Недружелюбие жителей тех мест, мимо которых шел отряд, казалось, крепло с каждым пройденным километром. Поначалу с ними просто отказывались разговаривать, советуя идти своей дорогой. А спустя неделю пути, в четвертом по счету поселке Кирилл убедился, что к приходу незваных гостей подготовились – встретили пальбой из-за забора, не дав произнести ни слова.