Катер, в свою очередь, ходил под галерным флагом образца 1720 г. (белым, с двумя косицами и Андреевским крестом во все полотнище) – ведь и во 2-м Азовском походе, и при Гангуте, и при Гренгаме преображенцы находились на борту галер. Флаг этот считался наградой полка и в день полкового праздника (6 (19) августа, в день Преображения Господня) выносился в строй 3-й роты в качестве знаменного флага – которому отдавались те же почести, что и полковому знамени.

Офицеров лейб-гвардии Преображенского полка к 1910-м гг. отличал подлинный аристократизм в поведении – заключавшийся во «всяком отсутствии “шика”. Это было уже какое-то “рафинэ” джентльменства»^>28.

С этой традицией сочеталась другая: нижние чины-преображенцы отдавали в движении честь становясь «во фронт» (а не козыряя на ходу) всем без исключения офицерам своего полка – а не только штаб-офицерам и своему ротному командиру (становиться перед которыми «во фронт» полагалось по уставу). Этой основанной командиром полка в 1891–1900 гг. великим князем Константином Константиновичем традиции Николай II придал статус официальной нормы^>29.

С середины XVIII в. преображенцы носили в гвардии (прежде всего в солдатской среде) прозвище «захары». К марту 1917-го его знали даже немцы на фронте^>30! По преданию, посетив однажды преображенские казармы в день своих именин – 5 сентября старого стиля, на память Свв. Захария и Елисаветы, – императрица Елизавета Петровна спросила, нет ли среди солдат и офицеров Захаров. Ответом стало радостное «Мы все Захары, мы все именинники!»^>31

Вопреки обычной практике русской армии, отношения с другим полком своей бригады – лейб-гвардии Семеновским – у преображенцев были натянутые^>32. Зато устоялась дружба с полком 2-й бригады своей дивизии – лейб-гвардии Измайловским. (Она особенно окрепла в Первую мировую – когда преображенцам часто приходилось сражаться бок о бок с измайловцами. При этом, по свидетельству офицера-измайловца, на протяжении всей войны «отличительным качеством» преображенцев оставалось «чувство боевого товарищества и взаимной выручки»^>33.)

Преображенский полк считался не только петровским, но и суворовским: в 1791–1796 гг. генерал-фельдмаршал А.В. Суворов числился подполковником этого полка (полковником которого считалась тогда сама Екатерина II), при Павле I он был шефом 2-го батальона преображенцев и все 1790-е носил преображенский мундир.

Второй полк Петровской бригады – лейб-гвардии Семеновский – имел неофициальный статус «второго по значению»^>34 в русской пехоте. Ведь появился он практически одновременно с Преображенским, гвардейским стал в 1700-м, тоже одновременно с ним – и на втором месте оказался лишь потому, что Петр I служил не в нем, а в Преображенском. (А то, что по статусу Семеновский полк ниже Преображенского, подчеркнул еще сам Петр – повелев в начале XVIII в. иметь в Преображенском четыре батальона – против двух в армейских полках, – а в Семеновском только три.)

Часто бывавший в начале ХХ в. в Петербурге германский офицер Г. фон Базедов указывал, что Семеновский полк «считается особенно усердным в служебном отношении»^>35. Однако в других источниках особая «отчетливость» семеновцев тех лет в повседневной службе не фиксируется и не просматривается. (Впечатляет описание Ю.В. Макаровым дисциплины и внутреннего порядка в учебной команде – но в этих командах в русской армии служба образцово неслась повсюду^>36.) По-видимому, немец имел в виду не образцовое несение повседневной службы, а политическую благонадежность: ведь в следующей фразе он отмечает энергичные действия семеновцев в борьбе с революционерами в 1905 г. К тому же (как будет показано ниже) характеристики полков, приводимые фон Базедовом, бытовали не в армии, а в петербургском свете – то есть не самой разбирающейся в военных делах среде. Именно штатские и могли сделать вывод об особом служебном усердии полка уже из того, что он не поддался (в отличие от того же 1-го батальона преображенцев в 1906 г.) революционному разложению…