В 1905–1914 гг. лучшими в Семеновском полку были 2, 4, 6, 13 и 16-я роты, а худшей… «суворовская» 8-я (которой не везло на ротных командиров)^>46.

В гвардии у семеновцев было прозвище «кузнецы»^>47 (бытовавшее в основном в солдатской среде) – происхождение которого выявить пока не удается. Ямбургский уланский полк при Николае I прозвали «кузнецами» за мрачноватый, словно у перемазанных копотью кузнецов, вид в конном строю (светло-синие шапки, лацканы и флюгера на пиках терялись на фоне темно-синих мундиров и вороных лошадей – тем более что лацканы закрывались конскими шеями и головами)^>48. Но у семеновцев униформа была никак не мрачнее, чем у других полков гвардейской пехоты…

Со времен Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. Семеновский полк находился в дружеских отношениях с лейб-гвардии Гусарским Его Величества. Как можно понять из воспоминаний Ю.В. Макарова^>49, семеновцы даже считали лейб-гусар своими «кумовьями», т. е. породнившейся с ними частью. О прохладных отношениях с однобригадниками – преображенцами – уже говорилось.

Квартировали семеновцы у Витебского вокзала, на Загородном проспекте и Звенигородской улице.

Лейб-гвардии Измайловский полк с середины 1880-х выделялся «литературной, поэтической, музыкальной, художественной и театральной деятельностью офицерского состава»^>50 – образовывавшего «единственное в своем роде» литературно-музыкально-театральное общество под названием «Измайловский Досуг», членами которого считались все офицеры полка^>51. («Измайловскими досугами» назывались и проводившиеся этим обществом дважды в месяц по пятницам (за исключением периода лагерных сборов) литературные и музыкальные вечера, художественные выставки и самодеятельные спектакли – широко известные в Петербурге.) «В обществе смотрели на Измайловцев, как на людей, которых, кроме “шагистики”, интересуют и другие вопросы»^>52…

При этом, по утверждению служившего в полку в 1890–1908 гг. С.И. Голощапова, служба измайловцами «велась изумительно образцово»; «“Служба прежде всего!” – таков был полковой лозунг»^>53. Думается, верить этому можно: по свидетельству другого офицера полка, С.А. Нащокина, в 1893–1898 гг. измайловцы – и при том отнюдь «не из-под палки» – сумели перещеголять своим внешним видом уже тогда «обращавший на себя внимание» «образцовой выправкой и одеждой» лейб-гвардии Павловский полк^>54…

Разносторонность интересов офицеров-измайловцев – неизбежно расширявшая их кругозор – заставляет со всей внимательностью отнестись и к утверждению С.И. Голощапова о том, что к концу 1900-х гг. офицеры полка отличались «независимостью, вырабатывающей смелость, инициативу»^>55. В самом деле, широкий кругозор (вырабатывающий понимание того, что многообразие жизни нельзя свести к нескольким шаблонным представлениям) помогает командиру быстро переключаться в бою на поиск нового, соответствующего вновь сложившейся обстановке решения^>56.

Однако наблюдения над офицерским составом лейб-гвардии Измайловского полка, сделанные в Первую мировую войну, не позволяют безоговорочно принять тезис об особой его инициативности. По высказанной в 1929 г. оценке измайловца же, полковника А.Я. фон Бретцеля 1-го, в 1914–1915 гг. в полку было «несколько случаев блестящих операций, по инициативе командиров рот», но для 1914-го Бретцель припомнил лишь один такой случай (для 1915-го – три). По той же оценке, выдающимися и хорошими в кампании 1914 г. в полку выказали себя только 2 из 4 командиров батальонов и лишь 6 из 16 командиров рот